[Lara-Van]

И сюда закину. :-) Некоторые страницы и кадры из страниц из комикса (на древнеегипетскую тематику), который еще в работе. Последние три картинки - фото, а не скан.

---

Египет + Месопотамия = любовь! :)

[Тэльфар Спранга]

Ставлю сюда несколько забавных картинок на тему египетско-месопотамской дружбы:

Египет + Месопотамия = любовь. Автор - m_a_r_i:

+7

Друзья навсегда (до первой эрозии) Автор - Irdabama:

Египет + Месопотамия = любовь!

Египет vs Месопотамия. Автор - zelofehad:



Ассирийский царь допрашивает пленную египетскую царицу. Автор - Герберт Херджет:



Ассирийское вторжение в Египет. Автор неизвестен:



Тиглатпалассар, осматривающий дары из Египта. Автор неизвестен:



Древний Шумер, Египет и Израиль. Автор - jakobdailes



Древние правители, поклонявшиеся Сету. Почему-то среди них, помимо египтян, изображен и месопотамский царь (По-видимому, намек на то, что Сет отождествлялся с Ваалом). Автор - FidgetResources:

@музыка: Древнеегипетская пиршественная

@настроение: Творческое!

@темы: Египет, Месопотамия, Ассирия, Древний Восток, история, арт, графика, фараоны, пирамиды, зиккураты, сфинкс, ламассу, шеду

---

Художник Tadarida - реконструкция древнеегипетских, древневосточных и античных костюм

[Тэльфар Спранга]

Польская художница Tadarida специализируется на реконструкции исторических костюмов различных эпох. Нашлись в ее альбоме и кой-какие арты, посвященные костюмам Древней Месопотамии, Египта и античной эпохи. Не сказать, что ее картинки гениальны, - но, в принципе, знание матчасти удовлетворительно...

Египтянки-1. Автор - Tadarida:

Еще на тему Древнего Востока и Египта

Египтянки-2. Автор - Tadarida:



Египтянка-3. Автор - Tadarida:



Прекрасная шумерка. Автор - Tadarida:



Шумерская пара. Автор - Tadarida:



Царица Савская. Автор - Tadarida:



Ассирийка-2. Автор - tadarida:



Ассирийцы в национальных костюмах. Автор - Tadarida:



Древняя иудейка. Автор - Tadarida:



Аманиренас (не врубаюсь, кто это такая? - нубийка?.. - Н. А.) Автор - Tadarida:



Персидские костюмы. Автор - tadarida:

Еще на тему античности

Архаическая Греция-1. Автор - tadarida:



Архаическая Греция-2. Автор - tadarida:



Гречанка эпохи Крито-Минойской культуры-3. Автор - tadarida:



Микенская гречанка. Автор - tadarida:



Минойская гречанка-1. Автор - Tadarida:



Минойская гречанка-2. Автор - tadarida:



Минойский грек-4. Автор - Tadarida:



Классическая Греция-1. Автор - tadarida:



Классическая Греция-2. Автор - tadarida:



Классическая Греция-3. Автор - tadarida:



Византийки. Автор - tadarida:



Римляне Юлий и Клавдия. Автор - Tadarida:



Римлянка эпохи поздней Республики. Автор - tadarida:



Романизированная жительница Британии. Автор - tadarida:



Романизированная жительница Галлии. Автор - Tadarida:



Жительница Галлии. Автор - Tadarida:

@музыка: Емелина!.. И шумерская!..

@настроение: Творческое!

@темы: арт, графика, живопись, мода и костюмы Древнего Египта, прически и головные уборы Древнего Египта, Древний Восток, история, египтология

---

Художник А.В. Иванов. Авторские куклы на тему Египта, античности и не только

[Тэльфар Спранга]

Питерский художник А.В. Иванов также создает авторских кукол, но в стёбно-юмористическом стиле. В обалденном чувстве юмора этому замечательному мастеру, безусловно, не откажешь
Нашлись у него несколько работ на древнеегипетскую и античную темы. Но вообще-то он не шибко увлечен Древним Востоком - больше специализируется по созданию кукол на тему отечественной истории XVIII-XIX веков, и просто по стёбным композициям.

Виртуальная галерея работ А.В. Иванова:
www.artonline.ru/artist_gallery/alexander294

Тутанхамон. Автор - А.В. Иванов:



Прощание с Клеопатрой. Автор - А.В. Иванов:

Куклы Иванова на античную тему

Пигмалион и Галатея. Автор - А.В. Иванов:



Вакх, Афродита и Амур - композиция. Автор - А.В. Иванов:



Афродита - авторская кукла. Автор - А.В. Иванов:

Куклы Иванова на другие темы

Императрица Екатерина Вторая. Автор - А.В. Иванов:



Император Павел Первый. Автор - А.В. Иванов:



Император Александр Первый. Автор - А.В. Иванов:



Император Александр Второй. Автор - А.В. Иванов:



Офицер-гренадер. Автор - А.В. Иванов:



Лейб-гвардии казак. Автор - А.В. Иванов:



Падший ангел. Автор - А.В. Иванов:



Трубящий конопатый ангел:



Трубящий ангел в полете. Автор - А.В. Иванов:



Любимая кукла наследника Тутти. Автор - А.В. Иванов:



Красная Шапочка. Апофеоз. Автор - А.В. Иванов:



Григорий Распутин. Автор - А.В. Иванов:



Страшный сон Ивана Васильевича или Повестка в Гаагский трибунал. Автор - А.В. Иванов:



(Куклу Ивана Грозного я перепостила также в сообществе поклонников опричнины:
diary.ru/~artemiss/?comments&postid=172366764#5...

Турецкий султан пишет ответ запорожцам. Автор - А.В. Иванов:



Кудеяр-атаман. Автор - А.В. Иванов:



Степан Разин знакомится с персиянской княжной. Автор - А.В. Иванов:



Виват, Санкт-Петербург! Автор - А.В. Иванов:



Бляха-муха. Автор - А.В. Иванов:



Дождь в Тридевятом царстве. Автор - А.В. Иванов:



Суровое лето 3012 года или Папа прилетел. Автор - А.В. Иванов:



Ночной дозор. Автор - А.В. Иванов:



Покорительница Сибири. Автор - А.В. Иванов:



Турбуленция или Ужасная катастрофа на Лысой горе. Автор - А.В. Иванов:



Черепаха Тортилла. Автор - А.В. Иванов:



Я шагаю по Москве или Канальи! Автор - А.В. Иванов:

@музыка: "Кукла Маша, кукла Даша, просто дети стали старше..."

@настроение: Творческое!

@темы: арт, авторские куклы, Египет, история, мифы, мифология, фараоны, Клеопатра, Тутанхамон

---

Куклы Барби в авторских костюмах египетских и прочих богов

[Тэльфар Спранга]

Американская художница под ником dakotassong специализируется на создании эксклюзивных авторских костюмов для кукол Барби, наряжая их как богинь и героинь из мифологий разных народов. От ее таланта и креативности просто захватывает дух.
Все ее Барби настолько очаровательны, что довольно трудно выбрать из них какую-то одну и назвать самой лучшей. Тут уж, как говорится, дело вкуса... Но лично мне особенно приглянулись жар-птица, персидская принцесса, принцесса инков и царица Нила, а из богинь - Барби в образе Лакшми, Ишчель и Хель. Эти образы, на мой взгляд, удались художнице лучше всего.
Многих представителей древнеегипетского пантеона dakotassong также почтила своим вниманием:

Богиня Нут:

Еще Барби в египетских костюмах

Богиня Исида:



Бог Осирис:



Бог Ра:



Бог Тот:



Фараон Тутмос:

Барби в ближневосточных костюмах

Кен в образе Йошки - это ж надо было додуматься - Христа «обарбить»! Я бы очень хотела приобрести такого Кена:



Кен в образе Йошки-2:



Персидская принцесса:



Красавица арабской пустыни:



Демоница Лилит (которая меня весьма озадачила, поскольку для кровожадной демоницы выглядит подозрительно невинно):



Царица Нила:



Царица Савская-1:



Царица Савская-2:

Барби в античных костюмах

Александр Македонский:



Олимпия - мать Александра:



Медуза Горгона:



Богиня Артемида:



Богиня Афина:



Богиня Венера:



Богиня Деметра:



Богиня Гера-1:



Богиня Гера-2:



Бог Посейдон:



Гладиатор Максимус-1:



Гладиатор Максимус-2:



Друзилла Юлия Августа:



Цезарь Август:



Юная Агриппина:

Барби в костюмах индейцев

Бог Тескатлипока:



Богиня Ишчель-1:



Богиня Ишчель-2:



Принцесса инков:



Верховная богиня североамериканских индейцев:



Коренная американка из племени Белых Буйволов:

Барби в костюмах Индии

Богиня Лакшми:



Индийская красавица из Мугхала:



Прекрасная индианка:



Болливудская красавица Пуджа:

Барби в азиатских костюмах

Азиатская богиня Мазу:



Дзяо Чан - одна из четырех красавиц Китая:



Китайский император Кангси:



Японский самурай:

Барби в кельтских и скандинавских костюмах

Богиня Хель:



Брунгильда - принцесса викингов:



Богиня Морриган:



Ирландская фэйри:



Барби - жар-птица из русской сказки:

@музыка: "Кукла Маша, кукла Даша, просто дети стали старше..."

@настроение: Творческое!

@темы: боги, мифы, мифология, Египет, авторские куклы, арт

---

Художник Damnans. Древний Восток и античность - картины маслом

[Тэльфар Спранга]

Стоит почтить вниманием еще такого замечательного мастера, как испанец Damnans, создающий талантливые полотна на тему Древней Месопотамии, Египта и античности.
Для меня самым привлекательным в данном художнике является то, что его произведения - не поднадоевшая компьютерная графика, а серьезная живопись в академическом стиле (холст и масляные краски). Я была приятно удивлена, когда случайно наткнулась на его страницу на DeviantArte и воочию убедилась в том, что еще не перевелись академические живописцы, воспевающие Древний Восток (тем паче, что знание матчасти у него также на высоте).

Фараон Менес. Автор - Damnans:

Еще картины на тему Древнего Египта

Фараон Хуфу. Автор - Damnans:



Фараонша Хатшепсут. Автор - Damnans:



Нефертити. Автор - Damnans:



Нефертити и Мериатон. Автор - Damnans:



Имхотеп. Автор - Damnans:


Великие пирамиды Гизы. Автор - Damnans:

На тему Древней Месопотамии

Лугаль Ур-Шульги. Автор - Damnans:



Лугаль Ур-Нанше. Автор - Damnans:



Гильгамеш. Автор - Damnans:



Саргон Аккадский. Автор - Damnans:



Ашшурбанипал в своей библиотеке. Автор - Damnans:



Царица Савская. Автор - Damnans:

На тему античности

Александр Македонский. Автор - Damnans:



Олимпия - мать Александра. Автор - Damnans:



Аргантониус. Автор - Damnans:



Гай Юлий Цезарь в Пергамоне. Автор - Damnans:



Гипатия. Автор - Damnans:



Зенобия. Автор - Damnans:



Калигула. Автор - Damnans:



Клеопатра. Автор - Damnans:



Римская патрицианка. Автор - Damnans:



Римские императоры. Автор - Damnans:



Тиберий и Ливия. Автор - Damnans:

@музыка: Шумерская народная музыка с сайта В.В. Емели о культуре Древней Месопотамии

@настроение: Творческое!

@темы: арт, живопись, картины, Древний Восток, Древний Египет, фараоны, пирамиды

---

В Гизе открыли для посетителей шесть новых гробниц

[Claudia*]

В Гизе приготовили для туристов сюрприз. Кроме открытия шести «новых» гробниц, открыта для посещения после трехлетней реставрации и вторая по высоте из трех пирамид Гизы – пирамида Хафры, построенная четвертым фараоном четвертой династии примерно в 2520 г. до н.э.
В том, что правительство Египта уделяет много внимания туризму, нет ничего удивительного. Туризм приносит 11,3% ВВП страны. Однако нестабильность, последовавшая за событиями февральской революции 2011 года, которая привела к свержению режима Хосни Мубарака, отрицательно сказалась на туризме. Достаточно сказать, что в прошлом году количество туристов, посетивших Египет, снизилось на треть!
www.kp.ru/online/news/1270318/

---

Путешествие по Египту 1838-39г.г. в зарисовках Дэвида Робертса

[Esfiri]

Всё кликабельно.

The Kiosk Of Trajan On Philae

Продолжить экскурсию

View Of Cairo To The East

General View Of The Island Of Philae

The Temple Of Kalabsha

The Island Of Graia

The Facade Of The Great Temple Of Amun At Luxor

The Pronaos Of The Temple Of Kom Ombo

The Approach Of The Simoon At Giza

The Pyramids Of Cheops And Chephren

The Sphinx

The Sphinx Front View

The Nile Near The Pyramids Of Dahshur And Saqqara

The Temple Of Luxor As Seen From The Nile

The Great Entry Portal To The Sanctuary Of Dendera

View Of The Temples Of Karnak From The South

The Facade Of The Temple Of Hathor At Dendera

View Of The Ruins Of Karnak At Sunrise

The Western Banks Of The Nile Seen From Luxor

The Colossi Of Memnon Seen From The Southwest

Colossi Of Memnon At Dawn

Colossus Of Ramesses II In The Ramesseum

The Interior Of The Temple Of Medinet Habu

Здесь недаром страна сотворила

The Valley Of The Kings

Consul Pasha 1839

The Interior Of The Temple Of Esna

The Temple Of Edfu

The Pronaos Of Temple Of Edfu

The Pylon Of The Temple Of Edfu Seen From The Pronaos

The Temple Of Kom Ombo

The Ruins Of A Small Temple On The Island Of Bigge

The Great Colonnade In Front Of The Temple Of Isis At Philae

The Hypostyle Room In The Temple Of Isis At Philae

The Temples Of Philae Seen From The South

The Little Temple Of Wadi Kardassy

The Pronaos Of The Temple Of Kalabsha

The Temple Of Dakke

The Temple Of Wadi Maharraka

The Temple Of Wadi Saboua

The Landing Stage By The Temple Of Abu Simbel

The Great Temple Of Abu Simbel

The Colossi Of Ramesses II At Abu Simbel

The Interior Of The Great Temple At Abu Simbel

The Naos Of The Great Temple Of Abu Simbel

The Temple Of Gebel Garabe

The Monastery Of Saint Catherine

Abyssinian Slaves At Korti 1838

Apolinopolis-Temple Of Edfu 1838

Biban-El-Moluk 1838

Cleopatras Needle 1838

Elefantina Aswan 1838

Fortress Of Ibrim 1838

Fortress Of Ibrim From South 1838

Gebel El Silsilis 1838

Group Of Nubians At Wady Kardassy 1838

Island Temple Philae 1838

Ottoman Figures At Temple Of Amon 1838

Philae At Dusk 1838

Portico Temple Of Edfu 1838

Portico Of Deir El Medina 1838

И об авторе картин:ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%BE%D0%B1%D0%B5%...

---

Фандомная битва. Бонус.

[Claudia*]

13.08.2012 в 17:41

Пишет  fandom The Eagle 2012:

fandom The Eagle 2012 // Level 2, Quest 6: Бонус.

Название: «Барра!».
Автор:  fandom The Eagle 2012
Форма: демотиваторы.
Количество: 3.
Рейтинг: от G до PG-13.
Примечание: "барра" - боевой клич варваров, позднее заимствованный римскими легионерами.

Название: Гордость.
Автор:  fandom The Eagle 2012
Форма: баннеры.
Количество: 5.
Рейтинг: от G до PG-13.

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/funbanner.png"></a>

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_banner.png"></a>

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_banner2.png"></a>

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_banner3.png"></a>

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_banner4.png"></a>

Название: Рекламное агентство «Орёл IX Легиона».
Автор:  fandom The Eagle 2012
Форма: баннеры-рекламки.
Количество: 11.
Рейтинг: от G до PG-13.

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_advert1.png"></a>

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_advert2-1.png"></a>

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_advert3.png"></a>

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_advert5.png"></a>

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_advert4.png"></a>

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_advert7.png"></a>

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_advert9.png"></a>

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_advert8_2.png"></a>

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_advert10.png"></a>

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_advert12.png"></a>

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4506699"><img src="http://i1250.photobucket.com/albums/hh527/romanlegioner/The%20Eagle/bonus_advert11.png"></a>

Пожалуйста, подержите нашу команду!

Проголосовать можно здесь:
fk-voting.diary.ru/p179627041.htm

---

Шадуф.

[Claudia*]

Шадуф - водоподъемное сооружение типа журавля в Древнем Египте.
Он представлял собой рычажное устройство. К одному концу длинного шеста крепилось ведро, к другому груз.

---

Фандомная битва. Миди.

[Claudia*]

09.08.2012 в 23:56

Пишет  fandom The Eagle 2012:

fandom The Eagle 2012 // Level 2, Quest 5: Миди от G до PG-13 // Часть 2

Название: Вопрос цены
Автор: fandom The Eagle 2012
Бета: fandom The Eagle 2012
Размер: миди (4 740 слов)
Пейринг/Персонажи: Марк, Эска
Категория: джен
Жанр: драма, мистика, саспенс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: иногда незапланированные остановки на выбранном пути чреваты неприятными неожиданностями
Для голосования: #. fandom The Eagle 2012 - миди "Вопрос цены"

Их ждали за поворотом. Трое стояли поперек дороги, поигрывая мечами, двое – в стороне, держа луки наизготовку.

- Да пошлют боги здоровье добрым господам. – Крепыш в засаленном кожаном колпаке сделал шаг вперед. На щеке у него пламенел огромный чирей. – Вы ведь добрые господа? Вы не откажете бедным и нуждающимся? А мы нуждаемся, поверьте, и очень сильно.

- У нас ничего нет. Только одеяла и еда. Вам нечем здесь поживиться. – Марк прикинул расстояние и чуть двинул коня вперед. Спиной он чувствовал выжидающий взгляд Эски. Только бы он понял…

- Давайте барахло сюда, сами пошуруем. И с лошадей слезайте. Мы не для того тут весь день торчали, чтобы болтать. Сначала дело. И не рыпайтесь – с такого расстояния стрела из спины на поллоктя торчать будет.

- Хорошо. – Марк примирительно развел руками. – Мы не хотим умереть.

Медленно проехал вперед, отцепляя вещевой мешок от седла. Мерно и глухо ступали копыта по размокшей земле. Марк неловко покачнулся, роняя поклажу, дернулся за ней, пригибаясь – и бросил коня вперед. Стрела скользнула, вырвав с мясом клок волос. Конь грудью сшиб одного из разбойников, из-под копыт донеслись хруст и вой. Второй, получив мечом поперек лица, рухнул в грязь. Сбоку раздались крики – лучники, пытаясь снять Марка с седла, отвлеклись, и Эска не упустил шанс. Третий схватился за меч, замахнулся, отскакивая. Ударил, целясь в бедро. Марк парировал. Противника повело инерцией вниз – и Марк коротко рубанул по открывшемуся загривку. Сбитый конем разбойник ошеломленно оглядывался и скулил, прижимая к груди размозженную руку. Отступил на шаг, другой, побежал, оскальзываясь в раскисшей глине, спиной ощущая, как сзади неотвратимо надвигается темная громада коня. Марк, настигнув беглеца, хлестнул с потягом, и, пролетая мимо, увидел, как валится тело, заливая отпечатки копыт темной густой кровью. Странно, подумал Марк, сколько событий может вместиться в промежуток времени, равный нескольким ударам сердца. Азарт боя еще не схлынул, все запахи и звуки еще сохраняли неестественную четкость и яркость. Словно мир замедлился, и только Марк продолжал двигаться в этом иллюзорном пространстве с нормальной скоростью. Повернув коня, он медленно подъехал к Эске. Тот, спешившись, аккуратно вытирал лезвие меча плащом одного из бандитов.

- Молодец. Я надеялся, что ты сообразишь.

- Ну, не такой уж я и дурак. Зачем тебе последнего убивать было? Он и так убегал.

- А ты бы хотел, чтобы он вернулся в деревню и за нами выступили все его друзья и ближние? Давай, сваливаем отсюда. – Марк повернул коня.

- Подожди. Мешок обратно приторочить дай. – Эска зашел сзади и присвистнул.

- Слушай, не хочу тебя огорчать, но у тебя в спине стрела.

Марк вывернул шею, пытаясь заглянуть себе за спину. Чуть пониже левого плеча трепетало на ветру серо-черное оперение стрелы.

- Твою ж мать!

- Ты действительно ухитрился не заметить, что тебя подстрелили?

- Да в запарке как-то не до того было… - Марк попытался пожать плечами, но болезненно скривился.

Они проехали вперед и съехали с тракта. Когда подвернулась подходящая полянка, Эска развел костерок и сунул в него свой нож, затем достал и критически оглядел его. Марк, спешившись, нервно переступал с ноги на ногу в стороне.

- Так. Сядь. Я вытащу стрелу и прижгу рану, чтобы не воспалилась.

- А точно надо прижигать? Может же и не воспалиться… - Марк косился на нож, лезвие которого Эска опробовал на пальце.

- Не канючь. Покажи мне, грязному бритту, хваленое римское мужество и стойкость. – Эска хищно ухмыльнулся и шагнул вперед. Марк шумно сглотнул.

- Да не волнуйся ты. Я раньше уже доставал стрелы и все было нормально. Я буду осторожен. Садись.

Марк сел, сгорбившись, вцепился руками в лодыжки.

- Готов?

- Готов. Давай.

Эска примерился, глубоко вздохнул и вонзил лезвие в плоть. Края раны расступились, по спине побежали тонкие струйки крови. Эска нажал, лезвие вошло глубже, обнажая наконечник стрелы. Он взялся за древко и рванул. Наконечник тихо чавкнул и подался назад, увлекая за собой клочки мяса. Марк взвыл. Эска выхватил раскалившийся нож и прижал к ране. Зашипело, потянуло горелой плотью. Марк заорал, до крови впиваясь ногтями в кожу.

- Блядь! Больно ж как! Воняет, будто ты мне пол спины сжег!

- Каждый раз, как ты готовишь, воняет так же – я же не жалуюсь. – Эска быстро перетянул рану перевязкой, закрепив ее вокруг плеча и поперек груди. – Надо где-то переждать, пока рана затягиваться не начнет. Найдем ближайший подходящий городок и остановимся на несколько дней.

Было время, когда деревня Арач переживала плохие дни. Несчастья сыпались на нее одно за другим – словно боги составили список бед и теперь вычеркивали пункт за пунктом. Перенесли ярмарку. Раньше она проходила в соседнем городе, теперь же надо было ехать по старому тракту через леса, которым не было видно ни конца, ни края. Не все вернулись из поездки. Семьи оплакали пропавших, следующие ехать уже не решились. Заболотились ячменные поля. Плодожорка уничтожила весь урожай яблок. Козы и овцы чахли, вдыхая гнилостные испарения болот. Начался мор. Словно чуя слабость, волки приходили из лесу как к себе домой – и утром жители находили во дворах окровавленные кости и клочья шкуры. Старая вдова, жившая в домике у самого леса, выскочила из дома, услышав почти человеческий крик единственной козы – и разделила ее участь. Объеденный труп, над которым вились жирные мухи, нашла соседка через два дня. Больше и люди не чувствовали себя в безопасности. Зимой в деревню пришел голод. Стучал костлявой рукой в окна, глядел мертвыми глазами во впалых глазницах. По этим пристальным жадным взглядом дети чахли, плоть таяла на тонких косточках. Последняя скотина пошла под нож. Зерна для весеннего посева уже не оставалось.

И в последние дни проклятой зимы пришел. Он. Он прошел леса, словно не было ни холода, ни хищных зверей и вошел в ворота деревни. Старческие темные пятна покрывали лысый череп, похожий на голову древней птицы. Глубоко посаженные светлые глаза под седыми бровями горели огнем веры. Он указал путь.

- Вас может спасти только вера! – дребезжащий голос обретал силу, когда он, потрясая посохом, обращался к толпе, стоя на пороге святилища. – Боги жаждут веры! Боги жаждут жертв! Опомнитесь, поклонитесь богам – и вы будете спасены! Ваши алтари пусты, ваши души зачерствели. Поклонитесь богам, принесите обильные жертвы – и беды уйдут, отчаяние покинет ваши души.

Сначала над ним смеялись, но ничто не могло остановить Его. Броня фанатичной решимости укрывала Его от насмешек. Потом люди стали слушать. Потом, некоторые - следовать. Жертвы легли на алтарь. Горстка зерна. Курица. Выплеснутое на землю пиво. Дымок жертвенника тонкой струйкой уходил в небо. И небо услышало. Весной, когда серый рыхлый снег медленно сползал с прелой прошлогодней травы, небо услышало отчаявшихся. Бог явился на мольбы. Бог был велик и грозен, и жажда его была неутолима.

Брошенные в теплую паркую землю жалкие горсти зерна рвались к свету, словно воины из зубов дракона. Густая щетка молодой зелени ковром покрыла поля. Если не знать, как редки были посевы… На месте одного зернышка поднималось три, четыре молодых кустика. Сады розовым морем колыхались под теплым ветром. Дожди лили в срок, солнце нежило землю ласковыми лучами. Бог был могуч и милостив, и жертвы щедро ложились на его алтарь.

В город, куда перенесли ярмарку, пришел черный мор. Те, кто проезжали мимо, рассказывали: смрад над городом стоял такой, что и подъезжать близко не надо было, чтобы понять - никто, кроме смерти, не встретит в воротах. Следующая ярмарка прошла на прежнем месте.

Ловилась дичь. Овцы котились, как крольчихи. Ветви садов ломились от плодов – подпорки прогибались под грузом ветвей.

А жертвы… Ну что ж, у всего есть своя цена. И она не была чрезмерной.

Деревню они увидели на второй день пути. Плотные зеленые стены леса расступились, в глаза ударил яркий солнечный свет. Кони, почуяв простор, зашагали живее, и вскоре всадники выехали на опушку. Дорога вилась между редких деревьев, убегая вниз. Марку на секунду показалось, что он в родной Италии. Под ласковым солнечным светом колыхались высокие травы. Одуряюще пахло луговыми цветами, полынью и прогретой землей. Проехав луг, они спустились в поля, на которых густо и ровно колосились всходы. Вскоре дорога стала мощеной. Подковы звонко цокали по аккуратно выложенным булыжникам.

- Слушай, откуда в такой глуши мощеная дорога? – Марк повернулся к Эске. – Не думал, что у вас в Британии все так благоустроено.

- Да я, честно говоря, тоже удивлен. Никогда подобного не видел. Слушай ,ты только погляди на эти ворота!

Ворота, выкрашенные в лазоревый, как яйца малиновки, цвет, были широко открыты. На створках не очень умелой, но старательной рукой были нарисованы золотые коты, мнящие себя львами, похожие на объевшихся ящериц ярко-красные драконы, солнце, месяц и россыпь звезд. Новенькая краска еще не успела вылинять, солнце отражалось в ней, разбегаясь солнечными зайчиками. Проезжая ворота, Марк толкнул створку. Та бесшумно закачалась от прикосновения.

- Даже петли смазаны. С ума сойти!

Городок лежал перед ними, яркий и блестящий, как новая игрушка. Аккуратно выбеленные домики стояли, как солдаты, во фрунт. По улицам ходили чистые, нарядные люди. Румяные дети играли в песке. Даже собаки, сытые и ухоженные, не лаяли на проезжающих, а чинно лежали у дверей. Эска критическим взглядом окинул свою замызганную рубашку.

- Знаешь, надо бы сменить шмотки. А то выделяемся сильно.

- Найдем постоялый двор, переоденемся. А то еще выгонят.

- Ну, выгонят – не выгонят, а на постоялый двор могут и не пустить.

Опасения оказались напрасными. На постоялом дворе было много свободных мест, и хозяин даже позволил им самим выбрать комнату. Посовещавшись, друзья выбрали уютную комнатку со столом и двумя кроватями. Белье на кроватях было почти чистым, клопов, как утверждал пришедший в ужас вот вопроса хозяин, у них отродясь не было. Чего еще желать?

- Хозяин, подогрей воды и принеси в комнату лохань. – Эска твердо решил соответствовать заданным стандартам.

Они по очереди с наслаждением вымылись теплой водой. Эска осторожно отклеил размокшую от воды заскорузлую повязку, наложил свежую. Марк, с трудом управляясь одной рукой, медленно одевался, поглядывая на Эску. Тот безуспешно боролся с волосами. После мытья они закурчавились, светлые завитки непокорно топорщились во все стороны. Негромко чертыхаясь, бритт пятерней пытался усмирить бунт. Добившись приемлемого результата, Эска пошел на разведку. Широкая лестница из полированного дуба вела в трактир. Большие чистые окна, выскобленные добела доски пола. Над сверкающем начищенными боками медным котлом поднимался пар.

- Эй, хозяин!

- Чего изволите? – владелец заведения возник за спиной, словно тень.

- Поесть. И выпить.

- Что будем пить?

- Пиво.

- Может, изволите вина?

- У вас здесь и вино есть?

- Ну как же. Местные виноградники – лучшие в округе. Рекомендую легкое розовое вино позапрошлого года – у него чудесный мускатный аромат и персиковое послевкусие…

- Ладно, давайте персиковое. То есть розовое. – Ошарашенный Эска глядел на трактирщика, как на внезапно обретшую дар речи козу. – А поесть?..

Уловив нотку неуверенности в голосе клиента, трактирщик пошел в атаку.

- Нежнейшая копченая оленина. Для копчения мы используем вишню и можжевельник, что дает несравненный аромат. Вареная утка в яблочном соусе. Уха из сома на курином бульоне с грибами. Суп с клецками по-домашнему. Тушеная в сметане капуста с копчеными сливами. Куропатки, фаршированные черникой, голуби, маринованные в пиве, угорь в сухарях. Свиной бок с чесноком. Если у вас есть специальные пожелание, мы приложим все усилия, чтобы их исполнить.

Эска сглотнул слюну.

- Оленину. А что такое суп по-домашнему?

- Отличный выбор! Бульон из трех сортов мяса, обжаренные кусочки бекона, свежайшие овощи и пшеничные клецки. Что-нибудь еще?

Эска подавил желание заказать верблюда, начиненного дроздами. Отчасти потому, что боялся услышать в ответ: «Отличный выбор! Вам белого или серого? Рекомендую!».
- Давайте свиной бок. И капусту.

- Тогда возьмите бутылку молодого красного вина – оно дополнит вкус мяса. Не извольте беспокоиться – служанка принесет все в комнату. Или Вы желаете отобедать в зале?

- Нет, благодарю. В комнату – просто отлично.

- Вам не скучно? Может, нужно согреть постель? Какая-нибудь веселая и одинокая девушка могла бы скрасить ваше одиночество.

- Может, в другой раз.

- О!.. Я понимаю, понимаю… - глаза у трактирщика стали умильно-маслянистыми. – Больше не смею предлагать! Вы здесь проездом?

- Да. Мы с другом путешествуем.

- Опасно ездить одним по таким отдаленным местам.

- Не так, как вы думаете. Мы люди мирные, взять у нас нечего.

- Чему же мы обязаны счастью приветствовать Вас в Араче?

- Мой друг был ранен в стычке с разбойниками, и ему нужно несколько дней, чтобы восстановить силы.

- Какой ужас, какой ужас, – трактирщик скорбно покачал головой, обширные щеки заколыхались. – Не переживайте. У нас лучшее обслуживание в городе и цены крайне умеренны. Вы будете довольны.

Эска вернулся в комнату. Марк валялся на кровати, задрав ноги на стену.

- Ну как? Осмотрелся?

- Да. Кажется, я только что продолбал половину наших сбережений. На обед.

- В смысле? – Марк попытался вскочить и с грохотом врезался коленкой в угол стола. – Проклятье!

- Да понимаешь, - смущенно объяснил Эска яростно трущему колено Марку - Я спустился, а там… В общем, сам не знаю, как это произошло – но я не мог не заказать. Готовят здесь – просто с ума сойти. Не понимаю, кто все это жрет?

Дверь открылась, и в нее боком вошла служанка, держа перед собой большой поднос. Быстро расставила на столе тарелки, разложила ложки. Два плетеных бутыля с вином утвердились в углу стола. Металлическое блюдо с нарезанной толстыми ломтями олениной и хлебом заняло почетное место в центре.

- Суп сейчас будет готов. Угощайтесь, – сверкнув улыбкой, девушка исчезла.

- Ого! Неслабо, – Марк цапнул со стола кусок мяса и вонзил в него зубы. – Фкуфно!

- Вот и я говорю – ну как тут удержаться?!

Марк понимающе кивнул и отхватил полгорбушки хлеба.

Когда девушка принесла горячее, Марк поймал ее за руку.

- Сколько мы должны?

- Не беспокойтесь. У нас платят перед отъездом.

- И все же - сколько мы уже задолжали?

Девушка окинула взглядом стол, пошевелила губами и назвала цену – в самом деле, смешную.

- Почему же так дешево?

- Богам не угодна жадность. Гостеприимство – долг хозяина. В нашем городе все чтят волю богов.

- Какой у вас замечательный город. Я уже подумываю купить здесь дом и остаться.

- О да. Вы абсолютно правы. Многие здесь остаются. – Девушка улыбнулась и закрыла за собой дверь.

Было решено остаться здесь на недельку. Или даже на две. Решение было принято путем голосования подавляющим большинством голосов – 2 голоса против 0. Друзья гуляли по городу, зашли на рынок, где накупили кучу всякой ерунды – и сами потом не могли понять, зачем им это все понадобилось.

- Зато мы сэкономили – это очень дешево, - сказал Эска, пряча в мешок неведомо зачем купленную вышитую скатерть.

Вино в городе было дешевым. По мнению Марка, практически бесплатным. Он экономил изо всех сил – на белом, игристом, пощипывающем язык, на густом, как кровь, красном. С особенным удовольствием он экономил на сладком розовом, которое пахло цветущими садами, и после которого выбраться из-за стола без помощи Эски было ну никак невозможно.
Был обнаружен бордель – с очень приличными девочками и тоже очень дешевый. Сэкономили пару раз там.

В центе городка стоял храм – высокое просторное мраморное здание. Бледно-розовые колонные, покрытые резьбой из листьев и цветов, поддерживали расписной потолок. На алтаре, увитом цветами, курились благовония.

- Слушай, мне кажется, или это действительно рубины?

Марк наклонился, погладил пальцем барельеф на алтаре – огромного змея с кроваво-красными глазами, накрывшего перепончатыми крыльями город.

- Кажется, да. А почему здесь чудовище, а не герой?

- Да кто его знает. Может, герой с другой стороны. С изумрудами.

Они вышли из прохладной тишины храма на шумный двор, а змей смотрел им в спины кровавыми глазами, сверкающими в лучах заходящего солнца.

Ночи были теплыми, постели – мягкими, а сон – глубоким. Марк проснулся, протер глаза.

- Ты куда?

- Выйти надо. Пить надо было меньше. – Эска торопливо натягивал рубашку.

- А. Ну ладно. – Марк ткнулся лицом в подушку и захрапел.

Когда он проснулся, Эски уже не было. Марк повалялся в постели, оделся и спустился вниз. Зал был пуст. Он сел за столик у окна. Хозяин появился, словно по мановению волшебной палочки.

- Горячие пшеничные лепешки с медом. Есть горячий мятный чай и яблочный сок.

- Давай. И чай, и сок. Ты Эску не видел?

- Нет. Он еще ночью ушел. Эх, молодость, молодость. Меня уже давно никто не зовет полюбоваться на полную луну.

Марк ломал лепешку, окунал ее в золотой, пахнущий вереском мед. Пить, значит, меньше надо. Мог бы и сказать, аполлон тощий. Марк побродил по городу, повалялся в кровати. К обеду Эска не появился. Такого еще не бывало. Обязательный до занудства бритт всегда предупреждал, если уходил надолго. Марк потерянно бродил по улицам, перебирая варианты. Увлекся? Остался, потому что нужна помощь? Пришиб муж или братья? Скончался от изнеможения? Марк сам не заметил, как вышел к заднему двору гостиницы. У стены стояли большие деревянные коробы, в которые складывали мусор. Из одного короба свисал кончик серой тряпки. Марк прошел мимо, оглянулся, недоуменно нахмурившись – и вернулся. Потянув за край, он вытянул из мусора коричневую рубашку. Рубашка, вся покрытая бурыми пятнами, была разорвана от плеча. Очень знакомая рубашка. Эту дырку Эска зашил, как умел, когда зацепился за сук во время охоты. Стиснув грубую ткань в кулаке, Марк широкими шагами направился в гостиницу.

Он быстро прошел по коридору и толкнул дверь в хозяйскую половину дома. Трактирщик, сидевший за столом со стилосом в руке, обернулся, и приветливая улыбка сползла с его лица.

- Где он? Что, разрази тебя гром, случилось?

- Была драка, господин. Ваш друг испортил рубашку и… - Марк схватил трактирщика за глотку и шваркнул об стену. Тот лязгнул зубами, съежился, часто моргая.

- И, сняв ее, пошел к бабе полуголый? Ты меня за дурака держишь? Он вышел ночью по нужде и не вернулся. Сейчас я нахожу вот это, - Марк ткнул ему в морду рубашку, - и еще раз спрашиваю – что здесь случилось и где он. Лучше тебе ответить.

Марк обнажил меч и прижал лезвие к дряблой розовой шее.

Хозяин гостиницы смотрел на него, губы у него дрожали. Сжав зубы, Марк надавил. По ключице вниз побежала тонкая струйка крови.

- Я тебя на ремни порежу, тварь! – и он полоснул по щеке.

Трактищик завопил.

- Я скажу. Все равно уже поздно! Я скажу! Это жертва, господин. Жертва Богу. Он в святилище. Ваш друг в святилище. Сегодня полнолуние – время великой жертвы. Бог милостив, он дарует процветание. Город погибнет без его защиты! Все, что у нас есть, даровано Богом.

- Святилище – это ваш чертов храм?

- Нет. Храм – просто знак почтения. Святилище в горах. Я расскажу вам, как проехать.

Марк слушал внимательно, запоминая каждое слово. Изредка переспрашивал, уточняя. Когда трактирщик замолчал, Марк мечом медленно вспорол ему рубаху на животе, оставляя на теле длинный порез.

- Слушай меня. Если ты мне соврал и я не найду Эску. Если я опоздаю и вы, ублюдки чокнутые, убьете его. Если ты попробуешь меня остановить. Я вернусь и выпущу тебе кишки, как поросенку. А потом сожгу к такой-то матери весь ваш вшивый больной на голову городишко. Ты мне веришь? – глядя в слезящиеся глаза, Марк сделал еще один надрез, параллельно первому.

Трактирщик кивнул и заплакал.

Через десять минут Марк вышел из гостиницы, оседлал коня и быстро двинулся к невысоким, покрытым лесом горам на западе.

Был уже полдень, когда он подъехал к лесу. Он опаздывал, непростительно, непоправимо опаздывал. В лесу пришлось спешиться. Марк не стал привязывать коня, а забросил поводья на холку. Вернется он или нет, еще неизвестно, а оставлять лошадь на съедение волкам не хотелось. Подумав, он завязал кожаные ремешки узлом, чтобы не зацепились за ветки. Ну вот, теперь можно идти. Он вздохнул и быстро зашагал в сторону гор. Ноги тонули в густом мягком мхе, как в дорогом ковре. Шаги получались упругими и бесшумными. Медленно плывущая в воздухе пыль казалась золотой в пробивающихся через листву косых лучах солнца.

Сначала идти было легко. Но вскоре, углубившись в лес, Марк уперся в густые заросли какого-то кустарника с шершавыми, липнущими к одежде листьями. Заросли пришлось обходить, потом возвращаться на маршрут. Марк боялся потерять направление – времени плутать уже не было. Поэтому, определив направление, он не сворачивал.

Когда на пути обнаружился овраг, края которого уходили в даль, он не стал пытаться обойти его, а просто полез вниз. Спустился, оскальзываясь на траве, покрывающей крутой склон – и понял, почему штаны однозначно лучше туники. Высокая, по грудь, густая крапива приняла его в свои объятия. Содрогаясь от мысли, что было бы с ним сейчас, если бы не плотные шерстяные штаны и рубашка с длинным рукавом, он шагнул вперед. Густые заросли сомкнулись за его спиной. Он шел по крапиве, как вброд, проламывая жгучие стебли грудью. Руки он старался держать повыше, но уже через несколько шагов почувствовал, что кисти словно ошпарило кипятком. Плюнув, Марк достал меч и начал прорубать себе путь. Крапива умирала под широкими взмахами меча, но не сдавалась. Прощально взмахнув бледно-зелеными кисточками соцветий, стебли гибли – но им на смену приходили новый бойцы. Марк ругался, чесался, потел. Каждый шаг приносил новый ожог – и на противоположный склон оврага он поднялся весь красный, мокрый и всклокоченный. Сунув меч в ножны, он яростно чесался, раздирая горящую кожу, и крыл флору Британии такими словами, что крапива должна была засохнуть на корню. Увы, не засохла.

Дальше пошло легче. Боги леса махнули рукой на упрямого чужака, и занялись своими делами, позволив упрямцу продолжить путь без приключений. Лес стал редеть, небо все чаще мелькало между густых ветвей. В конце концов, деревья расступились, открывая взгляду круто уходящий вверх серый каменистый склон.

Реденькая травка зеленела между россыпями камней, оставшимися от древнего обвала. Глыбы вросли в землю, покрылись густой шкурой из голубоватого мха. Кое-где белели звездочки низкорослых цветов. Марк поднимался, внимательно глядя под ноги. Угловатые камни выворачивались из-под ног, норовили стукнуть по щиколотке. Где можно в этих каменных дебрях искать Эску, Марк не представлял.

Он шел и шел вверх, чувствуя себя Тезеем в лабиринте, как вдруг местность выровнялась. Перед Марком было покрытое трещинами плато, окруженное высокими каменными стенами. Что-то темнело на серой гладкой поверхности. Подойдя ближе, Марк увидел брошенную пустую кожаную флягу. Пнул ее, взъерошил волосы и двинулся дальше. Кажется, направление выбрано верно. Пройдя через гладкое, как стол, плато, он увидел в скалах проход. Длинный и темный, как путь в Подземное Царство, он вывел Марка на широкую площадку. Пахнуло гниющей плотью. Но за этим. вызывающим тошноту, смрадом был другой. Намного более страшный - тяжелый, мускусный запах зверя.

Когда Марк был маленьким, отец в один из своих нечастых приездов взял его в зверинец. Марку, счастливому перспективой провести весь день с отцом, купили кружку сдобренного медом и пряностями яблочного сока, кулек вареных в кипящем масле творожных шариков. От шума и толкотни кружилась голова. Они посмотрели на полосатую зебру, стоящую над охапкой сена, на высокого, нескладного верблюда с облезлой шкурой. А потом они подошли к клетке со львом. Лежащий перед ним грязно-желтый хищник смотрел перед собой неподвижным в своей сосредоточенности взглядом. На исцарапанном деревянном полу клетки валялись ошметки мяса и дерьмо. Над клеткой жужжали глянцевые жирные мухи. Густой, осязаемый запах хищника окутал мальчика. Так пахло и здесь. Низкое закатное солнце освещало обрывки тел и туш животных разной стадии разложения валяющихся вокруг. Оторванная полуразложившаяся голова зияла дырой на месте носа. На торчащих дыбом коротких рыжих волосах запеклась кровь. Белеющая зазубренными обломками ребер грудная клетка - кажется, коровы. Синяя распухшая рука, выдернутая из плечевого сустава. Марк шел по этому могильнику, осторожно переступая через белеющие кости и гниющие останки.

Посреди площадки высились огромные, в три человеческих роста, каменные глыбы, сложенные в грубое подобие алтаря.

- Эска! Ты здесь? – позвал Марк. Еще несколько минут назад мыль о том, что здесь обитает… кто-то… кто не может существовать в этом мире, казалась абсурдной. Теперь, глядя на разорванные, разбросанные тела, Марк уже не был так уверен. Не мог человек совершить это. И запах. Запах Зверя.

Из-за широкого угловатого валуна, расписанного чем-то очень похожим на кровь, донесся звон цепи.

- Марк! Это ты? Не шуми, - Эска говорил приглушенно, почти шептал.

Марк обошел алтарь. Эска был прикован короткой цепью, вмурованной в камень. Глаз заплыл, лицо и правое плечо покрывала потрескавшаяся корка крови.

- Сейчас, подожди. – Марк взялся за цепь и рванул. Ничего. Марк уперся ногой в валун, мышцы вздулись на широких плечах. Красный от натуги, со вздувшимися на висках венами, он тянул, расшатывая штырь.

- Не могу. Крепко всажено. Давай вместе.

Совместные усилия ничего не дали. Вбитый в камень штырь даже не шелохнулся.

- Может, попробуем разбить? – Эска бросил оценивающий взгляд на цепь. – Это звено, по-моему, слабовато.

Марк заозирался в поисках подходящего камня.

- Давай быстрее, скоро стемнеет. Ночь – его время.

- Кого - его? – Марк уже знал, что он услышит.

- Бога. – Просто ответил бритт.

Марк возился с тяжелым булыжником, пытаясь перехватить его поудобнее, когда услышал шаги – мерную тяжелую поступь. Тень в глубине прохода приближалась, обретая форму, и когда существо вышло на площадку…

- Ох ты ж нихрена себе, – севшим голосом сказал Марк. – Это ж дракон.

Эска потрясенно молчал.

Огромное бочкообразно тело покрывала чешуя – серая, как камни. Короткие толстые лапы заканчивались длинными кривыми когтями. Голова на длинной шее, увенчанная шипастым костяным гребнем, повернулась к ним – и маленькие глазки вспыхнули.

- Марк. Беги, – тихо и внятно сказал Эска.

- Да пошел ты, – ответил Марк, не отводя взгляда от чудовища, крутанул мечом, разминая кисть и шагнул вперед.

Дракон пригнулся, хлестнул хвостом, загреб задними лапами и бросился вперед. Марк увернулся, позволяя тяжелой туше пролететь мимо, и рубанул. Меч рванулся в руках, со скрежетом скользнул по чешуе, и отброшенный инерцией Марк отлетел в сторону. Гибкий хвост ударил туда, где он был секунду назад. Скользя на гниющих останках, Марк выпрямился, прыгнул вперед. Увидел перед собой длинные желтые зубы в полладони длиной, пригнулся, челюсти клацнули у него над головой. С разворота ударил в шею, отпрыгнул, оказавшись рядом с лапой, полоснул, пролетая мимо. Бесполезно. Меч отскакивал от тусклой чешуи. Дракон извернулся, стремясь достать его, щелкнул зубами. Марк вывернулся, рубанул по ощеренной морде. Чудовище оскорблено взревело, замотало башкой, осев на задние лапы. Держа перед собой меч обеими руками, Марк кинулся на него. Дракон взмахнул лапой, когти задели больное плечо. Падая, Марк увидел, как на него прет серая туша. Кувыркнулся, пролетая под ней, вскочил. Он крутился вокруг дракона, пытаясь нащупать уязвимое место и уже понимая, что это бесполезно. Зверь был неуязвим. Да. Бог – бессмертен. Дракон не успевал, Марк пока был для него слишком быстр, но это лишь вопрос времени. Зверь ревел, огромные, как сундук, челюсти, яростно клацали рядом с Марком. Взвился хвост, со свистом разрезал воздух и ударил. Марк отскочил, но недостаточно быстро – хвост подсек ноги, и он свалился навзничь. Последнее, что он увидел – рушащаяся на него чудовищная серая масса. Взвыв от отчаяния, Марк ударил мечом в подмявшую его тушу – и почувствовал, как лезвие мягко входит в брюхо. Задыхаясь, он рубил и рубил. Что-то горячее и липкое текло по лицу, перед глазами вспыхивали цветные пятна. Мягкое, тяжелое и пульсирующее обрушилось на него. Дракон постоял, словно еще не веря, что это конец, и упал, придавив собой Марка.

Ослепший и оглохший, Марк спихнул с себя дымящиеся внутренности, выполз из-под тяжелой туши и встал на четвереньки. Нашарил меч и, шатаясь, направился к алтарю, на ходу протирая глаза – ресницы слипались от крови и чего-то склизкого и зеленого, засыхающего на лице.

Эска смотрел на него широко распахнутыми глазами.

- Ты его завалил. Я не верю. Ты выпотрошил их гадского бога!

Марк криво улыбнулся и пожал плечами.

- Я сам не верю. Ладно, давай отсюда выбираться, что ли. Положи наручники на камень.

Он взял булыжник, примерился и обрушил камень на замок, высекая искры. Ударил еще раз, с другой стороны, старый металл лопнул, и цепь лязгнула оземь. Эска потер покрасневшие запястья.

Марк устало вздохнул, окинул прощальным взглядом святилище. Сгущающиеся сумерки превратили мертвого бога в еще один гигантский валун, возвышающийся среди белых костей. Вот и все. Марк прислушался к себе. Он видел бога. Бог не был ни мудр, ни милосерден. Не было сверкающего облака, золотой короны, запаха амбры. Бог был могущественен и голоден. Бог жрал. И платил за это – как в трактире. А он, Марк, убил бога. Теперь бога нет. Есть Марк. Его воля и его власть. Он не чувствовал ничего, кроме усталости. Завтра. Все завтра. Завтра он будет учиться жить без богов. Завтра он привыкнет к мысли, что равен богам. А сейчас – сейчас нужно помыться. Марк медленно поплелся к ущелью.

- Эй, ты куда?

- Обратно. А ты что, остаться хочешь? Уже почти темно, на камнях мы ноги поломаем.

Эска фыркнул. И потащил его в другую сторону. Там обнаружилась широкая тропа, ведущая к подножью горы, а откуда до города – ровная, плотно уложенная брусчатка. Ходьбы до городских ворот оказалось не больше двух часов. Эска хихикал, глядя на Марка, угрюмо пинающего все камни, которые попадались ему под ногу.

- Да ладно, чего ты. Ты же не знал.

- Но это не мешает тебе считать меня дебилом.

Бритт заржал и хлопнул Марка по плечу.

- Ну, это часто бывает с героями. Можно сказать, традиция. Давай здесь свернем. Там озерцо есть, я утром с холма видел. Выкупаемся.

Из города они уехали утром. Взяли на конюшне лошадей, выбрав что-то более-менее пристойное. Никто их не остановил. Погрузили вьюки, проехали по пустынным улицам. Небо затянули низкие тучи, начал накрапывать мелкий, тягомотный дождь. Копыта цокали по мостовой, мокрые стены домов линялыми декорациями плыли мимо. Ставни были закрыты, над крышами не вился дым от очагов. Эска поежился – он спиной чуял ненавидящие взгляды горожан, сверлящие им спины. Вскоре они выехали за ворота. Марк оглянулся. Ворота покачивались, поскрипывая на ветру. Одна створка, разболтавшись, провисла в петлях. Краска, еще вчера глянцевая, как слюда, сейчас потемнела, покрылась сетью трещин.

- Слушай, мне кажется или ворота раньше голубые были?

- Голубые. Я думаю, это не единственно, что изменится в этом городе.

Марк кивнул и поглубже надвинул капюшон. Мокрая серая брусчатка мостовой уходила в горизонт.

Пожалуйста, подержите наш фандом!
Проголосовать можно здесь:
fk-voting.diary.ru/p179523487.htm

---

Фандомная битва. Миди.

[Claudia*]

09.08.2012 в 18:57

Пишет  fandom The Eagle 2012:

fandom The Eagle 2012 // Level 2, Quest 5: Миди от G до PG-13 // Часть 1

Название: Пять нехоженых дорог (и один пройденный путь)
Автор: Carmarthen
Ссылка на оригинал: http://archiveofourown.org/works/297725/chapters/476742
Разрешение на перевод: автор дает разрешение на перевод
Переводчик: fandom The Eagle 2012
Бета: fandom The Eagle 2012
Размер: миди (в оригинале - 8 925 слов)
Пейринг/Персонажи: Марк, Эска
Категория: джен, преслэш, слэш
Жанр: повседневность, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: это история по схеме 5+1 о том, как Марк Флавий Аквила и Эска, сын Куновала могли бы встретиться, и к счастью, не встретились – и одной действительно случившейся встрече, которая прошла значительно лучше всех возможных. Фактически, набор депрессивных AU в каноничном историческом периоде и немного счастья.
Примечания автора: за исключением шестой части, это не радостные истории, и весь фик идет с общим предупреждением о смерти главных героев и достаточно откровенном изображении жестокости (ничего хуже, чем у Сатклифф). Спасибо всем, кто предлагал конструктивные комментарии и помощь с фактами во время работы над черновиком, включая Smillaraaq, bunn и Sineala, а также всем, кто поддерживал эту затею.
Дополнительные предупреждения и саммари идут в начале каждой главы.
Для голосования: #. fandom The Eagle 2012 - миди "Пять нехоженых дорог (и один пройденный путь)"

Глава 1. Человек в болоте

Саммари. В этой жизни центурион Марк Флавий Аквила первым под свое командование получает Шестой легион Виктикс, Победоносный, расположенный под Эбораком. Это как раз такая должность, которая дается человеку, который всегда был хорошим солдатом, но имя чьего отца запятнано. И во время службы он обнаруживает свидетельства ужасного восстания, случившегося несколько лет назад…

Предупреждения для главы 1: смерть главного персонажа, человеческое жертвоприношение в прошлом.
-------------------------------------------------------------------------------

Мечтая в детстве в Этрурии о том, чтобы стать солдатом, Марк Аквила никогда не думал, что первым под свое командование он получит последнюю центурию самой необученной когорты VI Победоносного легиона, тем более, что ему придется осушать болота. Его ноги чесались от засохшей грязи и укусов насекомых, болотный запах серы и гнили пропитывал все и придавал вкус его еде, и чувствовал он себя так, словно не спал ни одной целой ночи со времени перевода в Британию.

Казалось, весь план проклят с самого начала. Местное племя бригантов не делало ничего явного вроде нападений, нет, но каждое утро не доставало всё большего числа инструментов и бревен, и дичи не было на мили вокруг – людям оставалось есть только изюм и пшеничную кашу. По приказаниям сверху надо было игнорировать эти мелкие неудобства, но вышестоящее командование Марка не нужно было иметь дело с восьмьюдесятью мокрыми, голодными, раздражительными солдатами, вино на паек которых необъяснимым образом исчезло – неважно, украдено оно было кем-то из членов племени или каким-то предприимчивым солдатом, решившим продать его племени – а также со вздорными инженерами, которые отдавали приказы так, словно они здесь командовали, и заставляли остальных солдат щетиниться и огрызаться, как дворняжек в тесной конуре.

А еще были палатки, о которых вообще невыносимо думать. Он надеялся только, что они закончатся работу до того, как начнутся осенние дожди.

– Командир! В торфяном болоте тело! – прокричал кто-то снизу.

Марк вздохнул и начал спускать по холму, его опцион Нектовелий не отставал. Идеальное окончание идеального дня. Скорее всего, это просто какой-то местный, зарезанный ножом в споре и сброшенный в болото, или фермер, заблудившийся в тумане и утонувший, но, если это римлянин с признаками убийства, придется обратиться к городским властям для расследования. И тогда надо будет иметь дело с политикой. Марк ненавидел политику; именно поэтому он начал службу обычным солдатом, как его отец, а не подал заявление на должность помощника префекта.

Но предмет, на который указывал инженер в торфяном болоте сначала не был похож н а тело, скорее, на скрученный ком блестящей потемневшей кожи. Марк прищурился; позади него Нектовелий резко втянул воздух и пробормотал что-то на родной бриттском. Хотя Марк медленно изучал язык, речь его опциона была слишком быстрой и встревоженной, что бы он мог ее понять.

А потом он увидел это: слегка ссохшиеся поднятые конечности; как это ни странно, человеческое лица, хотя оно было черным и кожистым, немного искривленным; прядь рыжих волос. На одной руке проступали более темные пятна – у некоторых представителей племени были постоянные узоры на коже – и тяжелая золотая гривна вокруг шеи. Это – был – мужчина или, может быть, мальчик; хоть это и не было похоже на пергаментные, иссушенные и изъеденные песком и пустынным ветром трупы, которые он иногда видел при возведении укреплений в Иудее. Было что-то странное и пугающее в этом трупе, как будто бы он мог открыть свои ужасные глаза и заговорить.

По телу Марк пробежала дрожь, словно его ударил поток зимнего ветра. Он хотел думать о том, что это может значить.

– Тройная смерть, – очень тихо произнес Нектовелий позади него. – Он был сыном вождя, скорее всего, бригантским. Жертвоприношение.

В горле Марка поднялась желчь, но он сглотнул ее. Солдаты шептались о том, что некоторые племена всё еще приносили в жертву людей на секретных ритуалах, несмотря на запрещающие законы, но он посчитал это слухами. Несомненно, с приходом Рима люди должны были осознать варварство таких практик.

– Сложно сказать, как давно он умер, но здесь было восстание около пяти – нет, шести – лет назад, – сказал Нектовелий. – Я думаю, он отдал тогда свою жизнь за победу, не то чтобы это помогло его людям.
Марк не мог понять по голосу своего опциона, что тот думал о принесении в жертву мужчины. Нектовелий был из Думнониев, живущих на юге, но еще он был римским гражданином, спустившимся в темноту земли и поднявшимся со знаком Ворона на лбу, как и Марк [1].

На лице инженера, римлянина, было отвращение, такое же отвращение, какое испытывал Марк.

– Что прикажете с ним делать, командир?

Марк задумался. Первой мыслью было сжечь тело – будет ли оно вообще гореть? – или похоронить его глубоко в негашеной извести и забыть, что видел когда-либо. Но не хотел рисковать и злить местных бригантов еще больше, и еще он почему-то не желал умалять значение жертвы этого человека, кем бы он ни был. «Уберите его в сторону, из рабочей зоны, – сказал он. – Осторожно! И прикройте это – его – чем-нибудь. Я пойду в поселение и спрошу вождь о том, что необходимо сделать. Нектовелий, ты должен пойти со мной, чтобы переводить».

Как оказалось, местный вождь говорил на латыни достаточно хорошо для того, чтобы Марку не требовалась помощь Нектовелия как переводчика. Изборожденное морщинами лицо вождя ничего не выдавало. «Мы придем и заберем тело», – сказал он с сильным бриттским акцентом. Он не поблагодарил Марка, но Марк не ожидал благодарности. Похоронят ли бриганты мертвого с честью, подобающей благородным делам сына вождя? Или он уничтожат тело, потому что жертва не смогла принести им победу? Это не должно было иметь для него значения; что было важно, так это то, что человек из болота больше не будет заставлять людей перешептываться и делать жесты защиты от зла, замедляя их работу еще сильнее.

И всё же, какая-то часть его хотела знать судьбу тела этого человека, несмотря на то, что душа его давно умерла. Должно быть, он был храбрым, – потому что пошел на смерть по собственной воле; в отсутствие запала битвы, который бы притупил страх, – и потому, что принес себя в жертву ради своего народа. Возможно, это было похоже на то, что сделал Публий Мус несколькими веками ранее, когда он посвятил себя богам подземного царства и выехал в одиночку на битву с галлами при Сентинуме: своего рода devotio [2].

Когда они вернулись в лагерь, Нектовелий наклонился к нему и сказал: «Я слышал разговоры жителей деревни. Он был сыном предыдущего вождя, Куновала, который возглавил восстание, – Эска, так звали этого человека, хотя я не знаю, было ли это его именем раньше или так его стали звать, потому что был жертвоприношением водам» [3].

– Эска, – думал Марк. – На латыни это значило «пища». Блюдо для богов, возможно, но в конце концов это не принесло ни самому человеку, ни его народу никакой пользы. Для них было бы лучше склониться перед Римом – и жить.

И все же, делая приношения Митре в тот вечер, он думал о человеке из болота и молился о том, что бы душа того пировала под сводами залов его собственных богов.
-------------------------------------------------------------------------------

Примечания переводчика:

[1] Corax (лат. ворон обыкновенный) – первая из семи ступеней инициации в греко-римском культе Митры. Митре, в основном, поклонялись солдаты.

[2] Devotio – крайняя форма votum, при которой римский полководец давал обет в сражении принести в жертву хтоническим богам жизни врагов и свою собственную в обмен на победу.

[3] Isca – текущая вода (бриттский кельтский). Также uisce – вода (ирландский).


Примечания автора:

Больше о devotio и Публие Децие Мусе (англ.).

Имя Нектовелий, на самом деле, носили бриганты, а не думноны (насколько я знаю), но у нас такой недостаток британских имен, явно соотнесенных с конкретным племенем, что я это позаимствовала, для разнообразия. Вы можете узнать больше о Нектовелие, сыне Виндекса в занимательном посте, который сделала Sineala здесь (англ.).

-------------------------------------------------------------------------------

Глава 2. Мальчик из моря

Саммари. В этой жизни, бринантская семейная пара усыновила римского мальчика, найденного на место кораблекрушения, и он беззаботно рос вместе с сыном вождя Куновала. К сожалению, жизнь в долине не могла стать вечной идиллией для Маркоса и Эски, потому что Рим ненасытен…

Предупреждения для главы 2: подразумевается смерть главного персонажа, убийство детей «за кадром».
-------------------------------------------------------------------------------

С его любимого дерева Маркосу была видна вся долина, от маленького домика его альтразу с земляными стенами до огромного укрепленного в холме форта, принадлежащего семье Куновала. Весной листья прятали его зеленом плаще, танцевавшем на ветерке, так, что крики других детей, которые играли или пасли овец, долетали до него приглушенными. Ему нравилась тишина здесь, наедине с ветром и собственными мыслями.

В тот день он пробегал пальцами по золотой подвеске, которая была на нем, когда мама и альтразу нашли его на берегу, – он был без сознания, но не отпускал потрепанную морем деревяшку. Маркос часто так делал, словно мог принудить ее раскрыть секрет его рождения с помощью этого застывшего в крике орла, выгравированного на золотой фольге, покрывавшей гремящий тяжелый мешочек. Это была странная вещь: если бы не золото, он бы подумал, что это игрушка для младенцев, но кто знает этих римлян? Она создавала ощущение заключенной в ней силы, как те предметы, которые создавал главный друид для защиты племени. Может быть, его римская мать думала, что эта вещь защитит его.

Если так, она это сделала, потому что на том берегу еще дышал только он один, когда пришли его приемные родители. Но сколько бы раз он ни прижимал пальцы к распростертым крыльям орла и ни произносил все тем римские слова, которые помнил – mater, pater, canis – имя, которая дала ему римская мать упрямо оставалось скрытым, смытым волнами. Однажды мама сказала ему, что, должно быть, морской бог Ноденс забрал имя Маркоса в обмен на его жизнь.

Теперь он был бригантом, как мама, и когда он станет старше, он посвятит свое копье Куновалу, как это сделал альтразу и те пятьдесят мужчин, что поддерживали его.

Он чуть не уронил подвеску, когда ветви под ним яростно зашелестели; но смог убрать ее и вытащить нож, схватившись другой рукой за крепкую ветку.

Это был всего ли Эска, сын вождя. Он с улыбкой вглядывался в Маркоса, подняв свое узкое лицо вверх. Его кожа порозовела после подъема в гору, а на лбу была размазана грязь. «Мне было интересно, куда ты всё время пропадаешь», – сказал он, и Маркос ощутил волну обиды из-за того, что потерял свое тайное убежище. Был бы это любой другой мальчишка, с ним можно было бы подраться и гарантировать, что дерево останется только в его распоряжении, но это был сын Куновала. Дерево уже никогда больше не будет по-настоящему принадлежать ему.

– Мне нравится тут, – пробормотал Маркос. – Здесь тихо.

– А, – сказал Эска, и веселье исчезло из выражения его лица, – я… мне уйти?

И он выглядел таким расстроенным при мысли об этом, что Маркос уже не мог на него сердиться. Эске просто было любопытно, и он никогда не относился к Маркосу иначе, чем к другим мальчикам, тем, у которых британские матери. «Всё в порядке, – произнес Маркос. – Оставайся, если хочешь».

К его удивлению, Эска больше ничего не сказал, а просто уселся на развилку ветвей чуть ниже и прислонился спиной к стволу дерева. Они просидели некоторое время в уютной тишине, и так же молча спустились вниз, когда голоса других детей стали тише. Время приближалось к вечернему приему пищу, и Маркос уже практически чувствовал вкус маминых тушеных овощей с мясом.

– Придешь поесть с нами, – спросил он, испытывая смущение. Мама хорошо готовила, но ее блюда, конечно же, не могли сравниться с тем, к чему привык сын вождя.

Лицо Эски озарила ослепительная улыбка, такая, что вызывала у Маркоса такое же ощущение счастья как, когда атраву подарил ему первого щенка: охотничью гончую, которую он сам должен был вырастить. «Я сочту за честь. – Он наклонился к Маркосу и достал лист из его волос, шепча, – Чтобы никто узнал твоей тайны». И Маркос знал, что однажды он будет предан Эске, мечом и сердцем.
-------------------------------------------------------------------------------

Когда Эска привел его сюда впервые, Маркос чуть не запаниковал, ему казалось, что темные камни утеса обступали его со всех сторон и он окажется запертым здесь навсегда, неспособный сдвинуться ни вперед, ни назад. А потом показался узкий проход в крохотную прекрасную долину, размеров которой хваталось только, что бы Маркос и Эска могли удобно улечься на траве рядом с ручьем, сочащимся из толщи скалы и капающим в прохладное маленькое озеро свежей воды. Это было тайное убежище Эски, открытое в обмен на знание о любимом дереве Маркоса, и они хранили этот секрет в течение всех тех лет, что росли, и Маркос не стал уже практически мужчиной.

На дворе стояло последнее лето их детства. Когда листья сменят цвета и придут заморозки, он примет участие в тайных ритуалах вместе с другими юношами, достигшими совершеннолетия; и тогда он будет считаться мужчиной, способным по своей воле присягать на верность своим копьем и наплечным щитом.

Эска был необычайно тихим в тот день, и движения его ножа были отрывистыми. Обычно он бы вырезал маленькую гончую, или орла, или какое-либо другое животное для своих младших братьев, но в тот день ветка в его руке была источена практически в ничто, гора белой стружка всё росла у его ног, а между бровей залегла складка.

Потом он выругался, уронив оставшуюся часть ветки, и засунул большой палец в рот.

– Эска, – спросил Маркос, – что тебя беспокоит?

Эска смотрел в его сторону, стиснув зубы. Порезанный палец он сжимался большим и указательным другой руки, измазанными в крови. На взгляд Маркоса, порез был неглубоким, но даже маленькие раны могут сильно кровоточить.

Когда стало ясно, что Эска не ответит, Маркос вздохнул и наклонился, что смочить край туники холодной водой из озера.

– Иди сюда, дурачьё. – Он был единственным человеком, за исключением семьи вождя, кто мог сказать такое сыну Куновала, и это вызывало у Эски улыбку, вопреки всякой логике.

На этот раз Эска не улыбнулся, но он позволил Маркосу стереть кровь и прижать прохладную мокрую ткань к порезу. Наконец он сказал: «Просто этой осенью ты станешь мужчиной, а я нет». Раньше их разница в возрасте всегда казалось незначительной, но теперь Маркос неожиданно и остро захотел подождать, чтобы они могли предстать перед богами вместе. Впервые появятся вещи, которые он не сможет рассказать Эске, – не в ближайшие два лета.

– Два года – это не так уж и долго. – Маркос старался говорить беззаботно, хотя чувствовал, что это очень долго, на самом деле.

Эска резко высвободил руку – Маркос подумал, что кровь пойдет снова – и сжал руки Маркоса своими. «Обещай, что ты не посвятишь свое копье другому, обещай! – он говорил приглушенно и порывисто. – Обещай, что подождешь, что ты будешь моим оруженосцем и ни чьим другим, моим!»

Маркос сглотнул, застигнутый врасплох напором Эски. «Буду, – обещал он, не испытывая сомнений; никаких сомнений не было с того дня под деревом, когда Эска улыбнулся ему. Будет несложно подождать два лета, ради Эски – несложно. – «Я уже твой, и ты хорошо это знаешь».

А потом Эска целовал его, горячо и нетерпеливо, сжимая Маркоса и неуклюже переплетая все их конечности. Маркос был настолько удивлен, что просто позволил Эске продолжить, приоткрыл рот и ответил на поцелуй. Он прикасались друг к другу раньше, как это делают мальчики, и, конечно, они срывали поцелуи с губ девочек постарше, но никогда не целовали друг друга. По правде сказать, каждый поцелуй, который был у Маркоса раньше, был просто бледной тенью настоящей вещи по сравнению с этим.
Радость укутывала его, когда они опустились в благоухающие травы, светом разливалась в его груди. Два года – это недолго, совсем недолго.
-------------------------------------------------------------------------------

Они хорошо поели прошлой ночью, слушая звуки тяжелых шагов на дороге от Римской стены; теперь не нужно было экономить еду – не тогда, когда ветер нес запах их смерти. Чуть раньше тем же вечером мать Эски преклонила колена перед ножом своего мужа, спокойно, с достоинством правительницы, которой она была. А до того она задушила двух своих маленьких сыновей, близнецов, которые всегда были с Эской с тех пор, как научились ходить. Маркос смотрел на то, как их маленькие тела уносят для погребения, и чувствовал угрызения совести за все те дни, когда он и Эска их избегали, лишь смеясь над разочарованием детей.

Но теперь это не имело значения. Как и смерть Мандуориги, или другие женщины и дети поселения, которые будут лежать в земле еще до конца ночи, или те, кто слишком боялся поступить как должно и окажется в рабстве. Никто не верил, что Рим можно остановить; это был всего лишь последний яркий всполох умирающего костра, последний упрямый язык пламени в опускающейся ночной тьме.

И поэтому они ели досыта, по крайней мере, воины. Запасы зерна ушли на приготовление хлеба и каши; остатки высушенных летних плодов были запечены вместе с той дичью, которую смогли принести охотники. Все было сухим словно кости и осенние листья; само племя уже давно было иссушено голодом и смотрело на мир запавшими глазами. Маркос ел осторожно, чтобы ему не стало плохо после долгого голодания. Пока затухали костры и бард Куновала заканчивал петь все грустные песни, которые начал, Маркос видел, как в темноте за теплым золотым кольцом света от костра исчезали другие, вместе с оставшимся в живых женщинами, с друзьями и братьями по оружию, и чувствовал своим плечом плечо Эски, его успокаивающее тепло.

– Пойдем, – сказал он, и Эска последовал за ним, без улыбки на лице. В жутко затихшей деревне уединиться было легко. Они раздевали друг друга с легкостью, которая приходит от долгой практики, руками и ртом исследуя знакомые пути, и какое-то время спустя, переполненный эмоцией, которую не смог бы назвать, желанием, которое уже не смог бы исполнить, Маркос наклонился и прижал свои губы к груди Эски, над сердцем, а потом к его соску.

Эска над ним резко втянул воздух в легкие, и Маркос знал – он понял, это был не просто поцелую, обычный знак привязанности, но присяга на верность, и знак любви, и всё то, что они никогда не называли словами. Потом Эска опустил руку ему на голову, слегка поглаживаю волосы. «Маркос, – сказал он и голос его дрожал, – мой оруженосец, моя гончая, мой Маркос!» – и после этого не произнес ни слова, а только запрокинул назад голову так, что лунный свет прочертил на его шее бледную четкую линию, и позволил Маркосу извлекать из него звуки за гранью любых слов.

Утром они нанесли боевой раскрас друг на друга. Лицо Эски было мрачным и напряженным под темными извивающимися линиями свежей краски. Тень недавнего горя все еще лежала на нем, но глаза были ясными, и до того, как все они рассеялись среди деревьев в ожидании приближающегося легиона, он притянул Маркоса к себе для глубокого поцелуя. «Я рад, что море принесло тебя к нам». – Его глаза заблестели, как будто он готов был расплакаться, а потом, прикоснувшись в последний раз руками, он исчез. Маркос знал, что он не стал бы прощаться.

Перед тем как занять свое место Маркос подошел к священному озеру. Он не знал, чего просить в молитве; победа была невозможна. «Достойной смерти, – подумал он наконец. – Пожалуйста, богиня вод, достойной смерти». И он позволил золотой подвеске, с которой его нашли, выскользнуть из пальцев и упасть в прозрачную воду. Он умрет бригантом, так же, как и жил, и возможно, он увидит Эску снова в закатных землях.
-------------------------------------------------------------------------------

Примечания автора:
Marcos значит «конь» в бриттском языке. Я не хотела, что у Марка было римское имя, а это достаточно похоже, чтобы не путать читателя (и удачно вписывается в мир этой истории).

Altrawu (примечание переводчика: -w- читается как -th- в слове these) значит «приемный отец» в бриттском; mamma (примечание переводчика: в переводе это слово не выделено) – «мать» или «приемная мать».

Manduoriga значит «королева пони»; мне нравится использовать это имя для мамы Эски.

Я считаю, что братья Эски были старше него и в той, и в другой версии канона; но в AU мне нравиться играть со структурой его семьи. Еще я поменяла возраст персонажей – в книге они одного возраста (или Эска на год старше); в фильме, по-моему, у них лет пять разницы, и Марк старше. Чтобы эта AU работала, мне пришлось уменьшить разницу.

В некоторых кельтских культурах поцелуй в сосок был знаком верности вождю. Нет, серьезно.

(Я думаю, из всех AU в этом фике, эта больше всего разбивает мое сердце, потому что тут они ближе всего подошли к счастью.)
-------------------------------------------------------------------------------

Глава 3. Развилка дороги

Саммари. В этой жизни Марк – перегрин (свободный человек, не имеющий римского гражданства), сын Марка Флавия Аквилы, примипила IX Испанского легиона, и иценки Мелины; а Эска – сын местного бригантского вождя, и они остаются довольно хорошими друзьями до тех пор, пока воздвигнутые обстоятельствами стены между ними не становятся непреодолимыми…

Предупреждения для главы 3: разрыв отношений, смерть главного персонажа.
-------------------------------------------------------------------------------

Марк не был достаточно взрослым, чтобы оценить значение вести об исчезновении Девятого легиона в Каледонии и о том, что его отец не вернется. Но печаль он понимал. Теперь глаза его матери все время были красными от слез, и когда она улыбалась покупателям, приходившим за хлебом, – это было неискренне. Иногда он тоже хотел бы заплакать, но у него были только тяжелый болезненный комок в груди и тошнота в желудке, и сколько бы он ни думал о том добром, веселом человеке, который был его отцом, слезы не приходили. Возможно, с ним было что-то не так; все остальные плакали на похоронах, громко возвещали о своем горе, а Марк просто стоял там как камень и не мог заплакать.

Всего остального он еще не понимал. «Нужно было подождать еще всего несколько лет, – его мать Мелина говорила ему, – и мы смогли бы по-настоящему пожениться, и ты бы стал его наследником. Но теперь…»
Никаких Орлов для Марка теперь, не без гражданства. На самом деле, в глазах Рима, «Марк» – уже не его имя, хотя мать продолжала его так называть.

Сначала некоторые друзья отца, те, что не были с ним в Девятом легионе, еще заходили с маленькими подарками для матери, словами утешения для ее горя и своеобразной грубой добротой для ее сына. Но спустя какое время эти визиты стали происходить реже, а потом прекратились совсем.

Марк говорил себе, что, должно быть, их отослали по службе в другие места. И поэтому они не приходили.
-------------------------------------------------------------------------------

Осенью его двенадцатого года мать взяла его с собой в бригантское поселение рядом с городом, где вождь Куновал все еще поддерживал старые традиции в своей деревеньке с круглыми крытыми соломой домами. Маленького сына Куновала одолел глубокий кашель и лихорадка, когда с севера задул влажный ветер, а местное племя к тому времени уже знало о целительских навыках Мелины.

Она оставила его снаружи, там, где уже начали сбрасывать золотые листья ясени, стволы которых скоро станут древками копий, но для осени день был вполне теплым и приятным.

– Что ты делать здесь? – донеслась чья-то резкая речь с сильным бриттским акцентом. Обернувшись, Марк увидел мальчика, младше его на несколько лет, с острыми чертами лица и непослушными каштановыми волосами длиной до середины спины, одетого на бриттский манер. Его легкий плащ был заколот золотой фибулой на плече.

– Моя мама пришла к младшему сыну вождя, – сказал Марк на бриттском, чувствую себя виноватым без всякой на то причины, потому что он имел полное право быть здесь. Он не виноват, что похож на своего римского отца, а не на иценскую мать, что следовала за Девятым легионом до Эборака. – Он болен.

Мальчик с беспокойством взглянул в сторону хижины: «Я надеюсь, она сможет помочь моему брату. Я Эска, старший сын Куновала».

– Eriros Aquilae filius, – сказал Марк с болью, которую он все еще каждый раз чувствовал вспоминая, что его отец отправился два года назад в Каледонию и не вернулся. – Eriros mapos Aquilas, – добавил он, вспомнив, что Эска не очень хорошо говорит на латыни.

– Эрирос, – повторил Эска, протягивая Марку руку. Она была теплой, рукопожатие крепким, а улыбка дружелюбной, и Марк ощутил теплоту в груди. Такую же теплоту как и тогда, когда он смог подманить к себе раненую собаку, накормить ее и успокоить, чтобы она позволила его матери наложить повязку на поврежденную ногу. Удивительную теплоту, какая бывает, если заслужить доверие настороженного зверя. – Я думаю, мы станем отличными друзьями.
-------------------------------------------------------------------------------

Ту осень, когда у них не было никаких обязанностей, они провели беззаботно, охотясь и устраиваю драки, как это обычно делают мальчишки. Эска научил Марка песням бригантов – все они были смутно знакомы, немного напоминая иценские песни, которые иногда напевала его мать за работой с травами или когда месила тесто для хлеба – а еще тайным путям на местности. Марк помогал Эске с его латынью до тех пор, как они оба не научились перескакивать от одного языка к другому с проворностью выпрыгивающей из воды форели.

Когда пришла весна, Марку удалось уговорить греческого хирурга, который жил на той же улице, обучить его чтению и письму в обмен на работу, потому что Марк был уже довольно высоким и сильным для своего возраста, наверное, благодаря крови своего деда-ицена. С таким местом работы часто было не избежать: нужно были чистить до блеска и точить ножи, помогать держать пациентов во время более трудных операций и постоянно перевозить в тележке груды окровавленных повязок и простыней. Но, говорил он себе, ему придется увидеть много крови, когда он наконец поступит на службу во вспомогательную когорту, и, если он хочет когда-нибудь стать больше, чем простым солдатом, он должен уметь читать и писать.

Эска только качал головой и говорил, что не может даже представить, зачем Марку понадобилось бы читать. Хотя они делились многими вещами, Марк не мог признаться, что готовится стать солдатом.
Прошли годы, и по мере того, как они взрослели, их притворные драки на шкурах медленно превращались в другие занятие, согревающие кровь холодными ночами. Марк смутно помнил, что такое поведение не подобало римлянину, но перед ним было еще двадцать пять лет военной службы до того момента, когда он станет римлянином. А сейчас, в настоящем, Эска был самым близким для него человеком в мире, как и мать, и он не мог ему ни в чем отказать. Он носил нож Эски, а Эска носил его нож, и ничто не могло их разлучить.
-------------------------------------------------------------------------------

– Ты держишься в седле почти так же хорошо, как галлы! – сказал принцепс декурии галльского крыла кавалерии, которая проходила по округе, когда Марку шел восемнадцатый год. Рекрутов набирали, чтобы восполнить потери после усмирения какого племенного восстания. И дело было сделано – Марк принес присягу, «то же самое в моем случае», и получил свинцовую табличку с вырезанными на ней именем и названием подразделения, ERIROS AQVILAE F ALA II GALL. Он будет носит ее в мешочке, подвешенном на шее, в течение всей своей службы, чтобы его могли опознать, если он умрет. Она не так уж отличалась от signacula, которые служили опознавательными знаками рабов, считал Марк, хотя никогда не бы произнес это вслух.

Лицо Эски стало как мел белым, когда Марк рассказал ему, и он бросил нож Марка на землю. Нож воткнулся кончиком в дёрн и стоял подрагивая. «Если я еще хоть раз с тобой заговорю, – произнес Эска на бриттском, и голос его был холодным как лед, а глаза еще холоднее, – пусть зеленая земля раскроется и поглотит меня, пусть серая морская волна набежит и погребет меня под собой, пусть звездное небо обрушится на меня и навсегда раздробит наши жизни».

– Эска… – только смог вымолвить Марк, протягивая руку. Холодная ярость Эски его ошеломила. Он не ожидал этого. Куновал жил прямо под стенами Эборака; Эска говорил на латыни. Он думал Эска поймет.

– Если мы еще когда-нибудь встретимся, Marcus – сказал Эска, и впервые Марк услышал свое имя произнесенным как что-то невыносимо римское, – я клянусь, один из нас умрет.

После этого он ушел. Его спина была такой прямой, какой только может быть у гордого сына вождя, и он ни разу не оглянулся. Той ночь Марк стоял на коленях у своей кровати и плакал, слезами, которые он не смог пролить все те годы назад, когда умер его отец.
-------------------------------------------------------------------------------

Со временем боль, которую оставил ему Эска, притупилась, ослабла и стала беспокоить его только иногда в зимние месяцы, когда праздность давала ему слишком много времени для размышлений. В остальное время он держался отстраненно, ухаживал за лошадьми и делал что ему приказывали. В военной жизни было гораздо меньше разнообразия, чем ему представлялось в детстве, но, в целом, его устраивал Оленакум, расположенный достаточно близко, чтобы он мог приезжать к матери, когда брал отгулы. И все же, он хранил нож, данный ему когда-то Эской. Хотя не использовал – и сам нож вызывал болезненные воспоминания – но избавиться от него всё же не мог.

А потом бриганты в Эбораке восстали, и было только пламя, и низкий гул сделанного в форме головы вепря карникса[1], великого бриттского боевого рога, и грохот колес бриттских колесниц. В груди Марка похолодело, когда между одним ударом сердца и другим он увидел лицо человека, управляющего вражеской боевой колесницей друидов с изогнутыми клинками. Его голый торс был разрисован узорами, какие в детстве Марк видел в Эбораке. Он не смог забыть бы это лицо – никогда, даже спустя разделяющие их годы, которые успели создать мужчину из мальчика. Человек смотрел сквозь Марка, словно тот был просто еще одним римлянином, словно у них никогда не было ничего общего, и Марк решительно сжал в руке копье, готовясь его метнуть.

Ему казалось, что он пронзил свое собственное сердце, и когда испуганные кони и колесница без возничего устремились к нему, он понял, что умрет.
-------------------------------------------------------------------------------

Примечания переводчика:

[1] Карникс (carnyx) – духовой инструмент у кельтов времен Железного века (3 век до н.э. – 2 век н.э.). Представлял собой разновидность медной трубы, которую держали вертикально. Раструб изготавливался в форме головы вепря или другого животного. (В Википедии его можно увидеть и послушать.)


Примечания автора:

Eriros означает «орел» на бриттском (Aquila значит «орел» на латыни – примечание переводчика); Eriros Aquilae filius – «Эрирос, сын Аквилы» (латинская форма для имени перегрина). Eriros mapos Aquilas – тоже самое на бриттском (mapos – прародитель как валлийского (m)ap, так и гэльского mac.)

Я не знаю ни об одном дошедшем до нас ни один римский солдатский жетон, поэтому я предположила, что на нем было имя и сокращенное название подразделения. ALA II GALL расшифровывается как Ala II Gallorum (Sebosiana), Второе крыло галлов – что, как я могу понять, просто другое название для Ala Augusta Sebosiana.

«Пусть зеленая земля раскроется и поглотит меня, пусть серая морская волна набежит и погребет меня под собой, пусть звездное небо обрушится на меня и навсегда раздробит наши жизни» – клятва, которую Сатклиф использовала в нескольких книгах, в частности, в «Факелоносцах».
-------------------------------------------------------------------------------

Глава 4. Солдат с орлом

Саммари: в этой жизни Эска, сын Куновала направляет колесницу своей матери в последнюю линию обороны безнадежной битвы, в которой молодой римский солдат видит сражение, пожалуй, впервые в жизни.

Предупреждения для главы 4: смерть главного персонажа, убийство ребенка «за кадром».
-------------------------------------------------------------------------------

Мать Эски выглядела как сама Бригантия, когда она вышла из большого круглого дома вождя, одетая в штаны и подпоясанную тунику, с убранными под железный шлем косами. Кто-то нашел для нее короткую кольчугу, а утром она полировала и точила свой меч – меч, который она последний раз брала в битву еще до рождения Эски.

В руках она держала сверток, качая его так нежно, как только мать может качать живущего ребенка, и Эска знал, что это была его сестра, девочка слишком маленькая, чтобы иметь имя. Его мать оплакивала мертворожденных детей сколько Эска себя помнил, и эта живая дочь – дочь, которую она страстно желала и считала, никогда не будет иметь – была всеобщей любимицей. Их отец играл с ней по вечер, подбрасывал и ловил ее, позволяей ей дергать сеяб за усы и за косы, а она радостно смеялась; старшие братья Эски вырезали из дерева игрушки и приносили ей сладкие лесные ягоды, когда она стала достаточно взрослой, чтобы их есть. А Эска…

Отвернулся на мгновение, тяжело сглатывая. Он не мог позволить скорби одолеть себя; если его мать может выйти из дома с непреклонно сжатыми губами и сухими глазами после того, что она сделала, Эска может не поддаться скорби.

– Эска, – произнесла она немного охрипшим голосом, а руки ее гладили младенца, успокаивая плач, который больше никогда не прозвучит. – Правь моей колесницей, пожалуйста.

Тогда Эска опустился на колени и поцеловал край ее туники: «Да, мама».

Она прикоснулась к его волосам, нежно: «Ты теперь самый младший, сердце мое». Ее голос был отрешенным, безжизненным, словно какая-то часть ее уже ушла в закат вместе с младенцем.

Очень скоро они все уйдут.
-------------------------------------------------------------------------------

Они пошли в бой с песней, как это было принято раньше, возвышенной яростной песни без мотива, песню крови, песню смерти. Через поводьями Эска чувствовал жизненную силу подобранных в пару черных коней, запряженных в колесницу матери, их нетерпение и энергию, и его сердце отчаянно било билось, горячая боевая ярость вытесняла скорбь и страх. За ним в колеснице его мать сидела прямо как копье, ее собственное копье из ясеня наготове, а вокруг них был звук копыт, и бегущих людей, и сильной, неистовой боевой песни. Гул вепреголового карникс прорезался сквозь низкий шум, отдаваясь в костях Эски и ивовой древесине колесницы. Эска чувствовал запах сырой земли, и взрезанного копытами коней дерна, и запах приближающегося дождя. Скоро поле битвы превратится в грязь, опасность поскользнуться и быть затоптанным конями станет такой же сильной, как и опасность римских мечей.

Эска низко склонился над поводьями, припав к переднему краю колесницы и шепча успокаивающие слова коням. Он помогал воспитывать этих двух: пока они были жеребятами, выкармливал их, потому что их мать сломала ногу и ее пришлось убить; тренировал, когда они стали старше, – и они реагировали на его голос и поводьях в его руках, как ни в чьих других, вытягивая свои длинные ноги и пролетая над землей как единое целое.

Они врезались в ряды римлян с яростью штормовых волн, которые обрушиваются на каменистый берег, и боевая песнь лишилась продолжения, потому что у воинов больше не было для нее дыхания. Впереди Эска видел, как его браться сражались плечом к плечу как один, как они делали с рождения делали всё вместе, сыновья-близнецы Куновала. На расстоянии, в шлемах и броне он не мог их различить, хотя их лица были настолько разными, насколько только могут быть у близнецов.

Его мать издавала крики – высокие протяжные вопли – когда она выбрасывала вперед свое копье и римляне падали под копыта лошадей, а их красный туники и блестящие доспехи втаптывались во взбитую грязь и вещи похуже. Эска обмотал поводья вокруг пояса и наносил удары копьем со всем доступным ему умением. Не так всё делалось в старые времена, когда благородные воины ехали в колесницах к месту битвы, а потом спешивались для боя.

Он едва справлялся с управлением конями, поэтому не заметил низкорослых темных людей в зеленых туниках и пластинчатых доспехах, которые подъехали со стороны и напали с фланга на бригантских воинов. Над ним мать издала ужасающий, захлебывающий крик, и когда он рискнул оглянуться, он увидел, как она покачнулась. В ее шее была стрела и ее окружала кровавая пена, спереди по тунике струилась темная, как вино кровь. Она покачнула и опрокинулась, выпала из колесницы, и Эска не мог ничего сделать.

Он повернулся вперед, выпрямляясь в колеснице, как раз в тот момент, когда кони запаниковали и понеслись на солдат. Эска с трудом осознавал, что теперь он тоже кричит, от ярости и от скорби. На мгновение он посмотрел прямо в глаза одному из этих солдат, мужчине на несколько лет старше его, не утратившему еще подростковой мягкости черт, и на секунду увидел в них ужас – сладкий, сладкий, как вода из священного источника рядом с деревней, сладкий, как фрукты, которые собирала его братья для их умершей сестры – а потом решимость, когда солдат занес копье для броска.

Эска не смог уклонить достаточно быстро, и оно прошло сквозь его внутренности, сбив с ног. Он перевалился через низкий бортик колесницы, все еще опутанный поводьями. Сначала даже не было больно, даже когда кони встали на дыбы, сбитые с толку натяжение поводьев, а колесница резко наклонилась и затем перевернулась, отбрасывая Эску в грязь поля сражения.

А потом пришла боль, более сильная, чем он когда-либо испытывал, словно кто-то воткнул ему в живот нож и теперь проворачивал его. Он смутно видел, как кто-то наклонился над ним. Перед его глазами болталась деревянная подвеска в виде какой-то птицы, похожая на игрушки, которые вырезали его братья для младенца. Вдалеке был слышен плач младенца, и успокаивающий голос матери в колыбельной – или погребальном плаче.

Затем была острая боль в грудной клетке, а затем – только темнота.
-------------------------------------------------------------------------------

Примечания автора:

В книге Эска управлял колесницей своего отца. Я думаю, он, наверное, уже не был ничьим возничим, но, скорее всего, у его матери не были постоянного возничего, поэтому… (И потом, мне нравится экспериментировать с разными структурами семьи Эски.)

Я думаю, Марк также не выжил в этой битве, но показать это не было возможности, если только использовать всевидящую POV.

(продолжение фика - в комментариях)

Пожалуйста, поддержите наш фандом!

Проголосовать можно здесь:
fk-voting.diary.ru/p179523487.htm

---

Царица Яхмес, мать царицы Хатшепсут.

[Claudia*]

Акварельный рисунок Говарда Картера из храма Хатшепсут в Дейр эль-Бахри.

---

Фандомная битва.

[Claudia*]

В этот раз мы сделали целых три выкладки. Голосовать можно за любую нашу креативку. В первой выкладке: за любую скульптуру, во второй выкладке - за рецепт, в третьей выкладке за один из сетов аватаров или фанмикс.

Челлендж в трех частях: раз, два и три.

Пожалуйста, поддержите нас!
Мы будем вам очень благодарны.
Голосовать можно здесь:
fk-voting.diary.ru/p179375690.htm

---

Хатшепсут и Тутмос III

[Lara-Van]

Неплохие видео с инсценировками, в которых рассказывается о двух правителях Древнего Египта: царице Хатшепсут и фараоне Тутмосве III. По некоторым версиям Тутмос являлся племянником Хатшепсут, которая узурпировала власть и лишь после ее смерти трон перешел к Тутмосу, возненавидевшему свою родственницу. Речь идет о XV веке до н.э.

P.S. Все ли видео проигрываются или что-то глючит?

Видео про Хатшепсут
<

Видео про Тутмоса III

---

Из истории одного шедевра.

[Claudia*]

Ящик для каноп
Алебастр, золото
Высота 85,5 см, длина 54 см
Каир, Египетский музей


Алебастр – камень, который египтяне добывали в каменоломнях Хатнуба во времена Среднего царства, послужил материалом для очень красивого ящика, который находился внутри ковчега, найденного Г. Картером в Сокровищнице гробницы Тутанхамона.



Ящик разделен на четыре отделения, закрывающиеся крышками в виде головы фараона.
Рельефные изображения Исиды, Нефтиды, Нейт и Селкет изображены по углам ящика с разведенными руками в знак защиты органов тела фараона. При этом, богиня Исида следит за печенью царя, Нефтида присматривает за легкими, Нейт – за желудком, Селкет защищает кишки.
По сторонам ящика выгравированы надписи – молитвы, произносимые богинями для защиты Тутанхамона.
Основание ящика покрыто золотыми пластинами, украшенными рядом чередующихся парных знаков джед и тит, символизирующих Осириса и его супругу Исиду.



В канопы помещали печень, лёгкие, желудок и кишки, изъятые во время мумификации. Древнейшие известные нам памятники такого рода датируются XXVI веком до н.э.
Процесс мумификации был необходим для облегчения трансформации человека в «пресветлый дух», который станет в загробном мире спутником богов в том случае, если он успешно пройдет суд богов, окажется праведником и сможет преодолеть многочисленные опасности и препятствия иного мира – Дуата. Об этом повествует «Книга мертвых», которую древние египтяне называли «Речениями выхода души в свет дня».



Ковчег, в который помещался ящик для каноп Тутанхамона.

---

Фандомная битва. Мини.

[Claudia*]

01.08.2012 в 23:33

Пишет  fandom The Eagle 2012:

fandom The Eagle 2012: Level 2. Quest 3: мини

Название: Счастье Эски
Автор: fandom The Eagle 2012
Бета: fandom The Eagle 2012
Размер: мини, 1 010 слов
Пейринг/Персонажи: Эска, Марк
Категория: джен
Жанр: бытовые зарисовки
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: Сну не обязательно быть вещим, чтобы сказать нам что-то.
Для голосования: #. fandom The Eagle 2012 - мини "Счастье Эски"

Эска сидел, прижавшись к нагретой за день каменной стене. Не спалось. Жизнь менялась. Менялась в очередной раз. Уже начало казаться, что, наконец, в лучшую сторону, как молодой раб и мечтать не мог, но вправе ли он был верить тому, что будет хорошо? Столько раз он верил в лучшее и обманывался. Бритт уже привык к тому, что все может быть только плохо и еще хуже.

Луна светила в окно веранды, рисовала дорожку в темной воде пруда. В детстве отец рассказывал своему младшенькому, что по этой дорожке можно подняться на небо. Когда это было? Теперь кажется, что все это вовсе было во сне.

К реальности его вернул чуть слышный стон. Опять упрямый Марк пытается бороться с болью. Не хочет, чтобы кто-то слышал, как он мучается. Эска сам из таких - он никогда не покажет свою боль. Она только внутри. Ему было искренне жалко молодого хозяина. Марк Аквила не привык быть для кого-то обузой, не привык к нянькам. Если сначала Эска с опаской относился к нему, сейчас, за какие-то две недели все поменялось. Ни с кем другим Эска не стал бы вести себя так, не подпустил бы настолько близко. Марк другой. Он – воин. Воин даже сейчас, когда борется со своим недугом. Эску с детства учили уважать воинов, к какому бы племени они ни принадлежали. Среди римлян, которые до сих пор встречались Эске, он видел мало таких.

Эска готов был ходить за Марком день и ночь. Он искренне хотел, чтобы Марк выздоровел. Эска бы все отдал за это, все, что у него еще осталось. Даже свою жизнь. Он осознавал, что пошел бы на это, если бы кто-то предложил ему такой выбор. Его жизнь никчемна. Здоровье Марка гораздо важнее.

Эска удивлялся себе и не находил никакого объяснения тому, что сейчас происходило с ним. Он мог убежать много раз. Даже сейчас, в эту лунную ночь, у него была такая возможность. Разве не о побеге мечтал Эска все эти годы рабства? Ведь это было первое, что он решил сделать, когда вышел в сопровождении старого римлянина из гладиаторских казарм. Почему же не убежал? Эска знал ответ – он сразу понял, кто купил его, вспомнив этого старика рядомсо своим спасителем. Не убежал – поэтому. Эска понимал также, что он убил бы себя от позора, если бы за его жизнь просил кто-то другой. Но от этого молодого римлянина принять спасение для него не было позором. Почему? Вот этого Эска не мог объяснить.

Эска очень осторожно, вспомнив все охотничьи навыки, подошел к постели Марка. Римлянин спал, но сон его был неспокойным, как забытье. Он шевелил во сне губами. Эска хотел прикоснуться к его лбу, но не стал, знал, что сразу же разбудит его. Он чувствовал, что с молодым господином не все в порядке. Что же делать? Сам он не признается. Неужели Эске придется самому все рассказывать старику? Придется. Иначе он не сможет.

В этом доме было все необычно. Эска не привык к этому. В прежних домах, где ему доводилось жить, было все по-другому. Вечная ругань , скандалы, отношение к рабам, как к скоту, а то и хуже, споры и скандалы между собой – вот то, что он привык видеть. Эта же маленькая семья из двух человек жила в полном согласии, никогда не ссорясь, в доме царило спокойствие и гармония. Эска видел, что дядя искренне любит своего покалеченного племянника. К слову сказать, рабы здесь как будто тоже являлись членами семьи: и старый неповоротливый Стефаний, и кухарка Састика – они и сами не чувствовали то ярмо рабства, как другие рабы во всех домах, в которых привелось побывать Эске.
Эска поймал себя на мысли, что он гордится тем, что принадлежит Марку Флавию Аквиле. Именно с гордостью называл он имя господина, когда его пару раз отправляли на рынок. И за это ему не было стыдно перед самим собой.

Также Эска неожиданно осознал, что называет хозяина по имени. Не «этот римлянин», как вначале. Что с ним случилось?! Никогда Эска не думал, что сможет относиться к римлянину как к кому-то из своего народа, как… к другу. Но нет. До этого еще далеко. По крайней мере, он принимал Марка как действительно кого-то из своих товарищей. И знал, что если бы тот об этом узнал, он бы оценил это.

Луна скользила по темной воде словно зверь на охоте. Охота… Что бы ни отдал Эска сейчас за то, чтобы оказаться в лесу с колчаном стрел и луком за спиной! Он верил, что хозяин выздоровеет, и они обязательно пойдут на охоту. Марк тоже любил охотиться. У него загорелись глаза, когда Эска упомянул о том, какая охота в его родных лесах. Марк отнесся к его рассказам с абсолютным доверием. Он очень соскучился по охоте. Так же Марк сказал о том, что неплохо бы было завести охотничьего пса, взять подходящего щенка. Когда он вырастет – Марк встанет на ноги, и они будут охотиться. Эска знал: для охоты лучше брать волка. Волчонка, приручить его, вырастить. Волк намного лучше собаки чувствует лес. Марк был удивлен, но согласился с Эской.

Тогда Эске пришла в голову мысль. Вот бы было отлично сходить на охоту с кем-нибудь и принести Марку волчонка. Он слышал, в местном лесу развелись волки, и жители города поговаривали о том, чтобы открыть на них охоту. Если бы Эска пошел с ними, он бы нашел логово и взял хорошего волчонка для Марка.

Эска знал, старый хозяин тоже не будет против. Он видел, как Эска относится к его племяннику. Никакого другого раба, он не допустил бы к Марку настолько близко. Эске в этом доме доверяли, и это грело ему сердце, как ничто другое. О, только бы устроили охоту! Уж здесь-то Эска покажет себя, и у Марка тоже будет повод гордиться им.

Эска сам не заметил, как, свернувшись на полу у постели молодого хозяина, уснул. Ему снился дом, родная деревня, леса вокруг. Отец, улыбающийся, радостный, открывает объятия вернувшемуся с удачной охоты сыну. Братья, садятся у очага, раскладывая снедь. Мать хлопочет у печи. Молодая, смеющаяся от счастья. И – Марк. Он разговаривает с его братьями, в почтении склоняет голову перед его отцом, помогает его матери перетащить тяжелый чан, улыбается и радуется солнцу, которое залило их дом. И Эска вовсе не удивляется, почему Марк в их доме. Как будто так и должно быть. И Эске кажется, что вот таким оно и должно быть – его счастье.


Название: Сбывшиеся желания
Автор: fandom The Eagle 2012
Бета: fandom The Eagle 2012
Размер: мини, 2 233 слово
Пейринг/Персонажи: Эска, Марк
Категория: джен
Жанр: хоррор
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: Немного о городских сумасшедших.
Для голосования: #. fandom The Eagle 2012 - мини "Сбывшиеся желания"

Внизу лежал городишко. Маленький задрипанный городишко. Редкий деревянный частокол вместо стен и раскисшая главная площадь с огромной маслянисто-черной лужей посередине, в которой плескалась компания развеселых свиней.

Как ни удивительно, в городишке оказался трактир - низкое деревянное строение с земляным полом и перекошенными окнами. Эска спешился и придержал лошадь Марка. Тот слез с коня, раздраженно повел плечами.

- Послушай, какого… - лицо Эски приняло устало терпеливое выражение. Такие лица бывают у нянек, в сотый раз выслушивающих детские обиды расходившегося чада. Гнев схлынул. Марк помолчал, глядя Эске за спину на беременные дождем серые тучи.

- Спасибо.

Эска улыбнулся. Улыбка смягчила угловатые черты лица, искорками вспыхнула в глазах.

- Не стоит благодарности. – Держа лошадей в поводу, он пошел к коновязи. Марк, пригнув голову, шагнул в низкий дверной проем. В трактире царил полумрак, густые тени прятались между прокопченными стропилами. Роскошный огненно-красный петух с глянцевым зеленым хвостом гордо выгуливал под столами свой гарем. Куры озабоченно квохтали, греблись, устраивая потасовки за найденные объедки. Марк выбрал стол в углу – оттуда просматривался зал – и сел спиной к стене. Положил руки на темную, липкую от старого жира столешницу. Открылась дверь. Эска остановился на пороге, привыкая к сумраку, подошел, сел напротив.

- Пахнет неплохо. Там у них во дворе целая свора. Надеюсь, они не им дают вылизывать миски.

На столе имеющими умелые руки и развитую тягу к прекрасному посетителями было вырезано: «Бедвин – козел», «Дионат и Коннра лучшие», «Я трахал Бранвен». Рядом с последним амбициозным заявлением был пририсован достойный всяческого уважения член.

- Интересно, есть на свете трактирный стол, на котором не вырезан член?

Марк ухмыльнулся.

- Нет. Продать такой стол трактирщику – позор для мастера. Возможно, владельцы столов без члена даже облагаются штрафом.

К столу вразвалку подошла маленькая, ширококостная женщина, окинула настороженным взглядом посетителей.

- Чего желаете?

- Мяса. И пива.- Взял на себя переговоры с аборигенами Эска.

- Мяса нет.

- Тогда рыбу.

- Рыбы нет.

- А что есть? – не сдавался Эска.

- Горох и колбаса.

- Отлично. Горох, колбасу и пива.

- А ему?

- То же самое.

Женщина удалилась медленно и величественно, как груженый каботажник. Вернулась с двумя глиняными тарелками с выщербленными краями. Торжественно поставила их перед посетителями. Тарелки были доверху полны гороховой кашей, щедро заправленной жареным луком и шкварками. Рядом лежало по большому шмату сочащейся, румяной колбасы. Вскоре рядом были поставлены большие деревянные кружки с темным густым пивом. В довершение всего хозяйка принесла большой темный каравай, вытерла руки о засаленный фартук и, прижав каравай к животу, отрезала каждому по толстому ломтю хлеба.

Марк потянул носом, осторожно ковырнул горох.

- Слушай, действительно вкусно.

Эска пробубнил что-то с набитым ртом, кивнул. Взяли еще по пиву. Народу прибывало. Становилось шумно. Стучали кости, лилось пиво. Кто-то затянул монотонную песню, но протестующие вопли слушателей вынудили его замолкнуть. От сидящей за широким столом многочисленной компании отделился плохо одетый человек и, пошатываясь, побрел к столику друзей.

- П-простите, можно п-присоединиться? – он говорил с выраженным римским акцентом. Смуглое лицо и орлиный профиль ни в чем не противоречили акценту.

- Мы беседуем. – Эска недружелюбно насупился.

Не обращая внимания на его слова, пьяный рухнул на скамью, шмыгнул носом. От него разило пивом, потом и чесноком. На обтрепанной, когда-то недешевой одежде засохли пятна грязи. На перевязи болтался старый дешевый меч с ржавой рукояткой.

- П-простите. С-скажите, не видали ли вы, милостивые господа, – силы оставили гостя и он подкрепил их, одним глотком ополовинив кружку Марка. Марк брезгливо передернулся и отодвинул пиво. Расценив это как приглашение к беседе, римлянин подался вперед, переходя на заговорщицкий шепот.

- Н-не видели ли вы, милостивые господа, когда совершали ваш долгий п-путь, н-некоей ж-ж-ж-женщины, - зажужжал он, как шмель над цветком клевера.

- Мы видели многих женщин. Вы можете выбрать по вкусу. – Эска все еще пытался поддерживать светский тон беседы, но атмосфера начала накаляться.

- Н-е-е-ет. Это особая женщина. Она п-прекрасна, как роза, с-свежа, как рассвет в горах. Ее в-волосы – з-золотой шелк, г-губы – алое в-вино… - при упоминании о вине оратор облизнулся. – Это – м-моя жена. – Назидательно поднятый грязный палец ткнул в небо.

Марк пнул под столом Эску, предупреждая изгнание гостя. Римлянин был забавным.

- Ты что же, потерял жену? Или она сбежала от тебя?

Пьяный не обратил внимания на латынь. Он подался вперед, обдав Марка тяжелым нездоровым дыханием, пьяно ухмыльнулся.

- Вы не правы, б-благородный господин. Я ее н-нашел.

- И что же?

- А т-теперь она ищет меня.

Марку стало интересно. Его заинтриговал пьяный римлянин, бормочущий что-то о пропавшей-найденной жене в трактире богами забытого форта. В конце концов, развлечение не хуже и не лучше остальных. Он махнул хозяйке, поднял три пальца.

- Ну же, расскажи нам.

Бродяга приник к кружке, как к Кастальскому источнику. Стер пену с небритого подбородка.

- Я п-певец. И п-п-оэт. Вы не думайте, я из п-приличной семьи. Н-нам принадлежит вилла и в-виноградники п-под С-сиракузами. Однажды я в-встретил девушку. О, как она была х-хороша, – театрально возопил поэт и певец. – Я был с-сражен с п-первого взгляда. Но, увы, она была б-бедна. И р-речи не могло быть о с-свадьбе. М-мы бежали. К-купили домик в д-деревушке в Катании.

- Где же вы взяли деньги на дом? – вскинул брови Эска. – Вы же бежали.

- К-как где? Ф-фамильные браслеты – м-мои по праву!

- А! Так ты золото спер! Очень предусмотрительно, – похвалил неожиданную практичность поэта бритт.

Бродяга увлекся рассказом, в глазах вспыхнул безумный огонек.

- Мы стали жить как м-муж и жена. В маленькой д-деревушке неподалеку К-катании. Я з-зарабатывал. Пел! Я х-хорошо пою! – в подтверждение своих слов он неожиданно чистым и сильным голосом наапел старую песню о юной деве, ждущей возлюбленного в тени цветущего сада. – В-вот. Я хорошо п-пою! – стукнул бродяга опустевшей кружкой о стол. Грустно заглянул в нее, поднял жалостливый взгляд на Марка. – П-повторим?

Они повторили.

- Я пел на свадьбах. На похоронах. На с-собраниях. Мне х-хорошо п-платили. У нас д-должен был б-быть ребенок, – бродяга замолчал, глядя невидящими глазами перед собой. Пальцы сжались на кружке, ногти побелели.

- Она умерла. Я пришел со свадьбы. Я был пьян, уснул и пришел поздно. У нее начались роды. Она была одна. Она умерла. Я даже не знаю, когда. Я вернулся под утро, тело уже остыло. Я опоздал. Не знаю, мог ли я помочь. Наверное, нет. Она была худенькой и слабой. Ребенок не родился. Там все было в крови. Все. Она истекла кровью. Я опоздал.

Поэт стремительно трезвел, не смотря на выпитое пиво. - Я похоронил ее. Ее и нашу дочку.

- Откуда ты знаешь, что это была девочка? – Марк подвинул ему недопитое пиво. Пить больше не хотелось.

- Я – знаю, – с нажимом проговорил бродяга, стукнув кулаком о стол. – Знаю!

- Я похоронил ее за домом. Там росла старая яблоня, она любила сидеть под ней вечерами. Я похоронил ее там и положил цветы. Больше я туда не возвращался. Я пил. Пел песни и пил. И однажды, когда был пьян… Я вспомнил легенду. О поэте и певце, спустившемся к Плутону и вернувшем жену. Я знаю, у него не вышло, но ведь можно попытаться. Я украл черную овцу и пошел в храм Плутона. Хотел зарезать ее на алтаре. Глупо. Овцу я украл, а нож нет. Чертова тварь вырвалась и сбежала. Даже овца умнее меня! Я уснул на ступенях храма. Мне снился старик. Два года прошло, а помню этот сон. Мне снился старик. Усталый старик сел на ступеньку рядом со мной. В руках он держал древний кожаный шлем, затертый по краям до дыр. Со сломанной медной застежкой.

- Зачем тебе это? - спросил старик.

- Я люблю ее.

- Ты увидишь ее. Подожди, и ты увидишь.

- Я не могу ждать.

- Убей себя сейчас.

- Нет. Она должна жить. Она должна вернуться.

- Она мертва. Нет мертвым места в мире живых. Мертвое – мертво. Ты думаешь, пес не пускает в Аид живых? Ты видел живых, рвущихся в Аид? Я – нет. Он НЕ выпускает оттуда.

- Я должен ее вернуть.

- Если ты вернешь ее – она будет твоя. Никто не может отказаться от такого дара. Думаешь, ты выдержишь эту ношу?

- Да. Мне спеть тебе?

- Храни меня Олимп! Не надо!

Она вышла из тьмы за колоннами. На руках у нее был ребенок. У нее были синее губы и руки, покрытые запекшейся кровью. Я подошел к ним. Она развернула пеленки, и я увидел – девочка. Девочка смотрела на меня белыми, сверкающими, как луна глазами.

Впервые я испугался. Это был сон, но лунный свет, серебрящийся в немигающих пристальных глазах, шептал мне – беги.

- Еще раз спрашиваю – ты хочешь этого?

Я взглянул на свою жену. И на дочь. Я не имею права оставить их еще раз. Хотя бы во сне я все сделаю правильно

- Да.

- Теперь они твои. Прими их.

Старик встал, разминая затекшие ноги, и шаркающей походкой направился к выходу.

- Эй! А овца?

- У меня весь римский сенат. Зачем мне еще? – недоуменно пожал плечами старик.

Проснулся я утром со страшной головной болью и, не дожидаясь прихода жрецов, ушел.

Жил я тогда в пристройке на вилле Крата - его кривая на один глаз дочь выходила замуж. Жених был молод, перспективен и глуп, так что повод для радости был - гуляли мощно. Гости со стороны жениха… боги, как они жрали! Ни одна курица в округе не могла чувствовать себя в безопасности. Впрочем, как и ни одна служанка. Гуляли крепко. Так что на время празднеств певцы были в цене. Меня поселили в маленьком флигеле в гранатовом саду. Каждый вечер я шел развлекать гостей и глубокой ночью возвращался обратно. Я уже забыл о странном сне, и только иногда вспоминал глаза, сверкающие на детском личике, как новенькие серебряные монетки.

Следы босых ног я обнаружил на третий день. Вернувшись после очередного застолья, я увидел их на белой в лунном свете пыли. Тогда я подумал, что приходила служанка. Я даже не задумался, зачем служанка, придя сюда ночью, даже не попыталась войти. Стоило ли служанке приходить, чтобы просто постоять на дорожке? Потом… в следующий раз, когда я увидел следы, они вели в дом. Толкнув дверь, я ожидал увидеть изнывающую от страсти девицу – но дом встретил меня молчанием. Длинные тени ветвей лежали на полу. В комнате странно пахло. Не воняло, нет. Я помнил этот запах, не знал, откуда, но помнил. Позже я сообразил. Когда я был маленьким, то часто лазил в погреб тайком от родителей - воровать яблоки. Яблоки лежали до самой весны и, когда я спускался за ними вниз – именно так там пахло. Я со светильником спускался по лестнице, а снизу, из темноты, тянуло сыростью. Лежалыми, начинающими портиться фруктами. Влажной землей. Откуда летом во флигеле, где щелей в крыше больше, чем досок, взяться запаху погреба? Я лег на кровать, закрыл глаза. Мне снился наш подвал – морковка и репа, опутанные клубками сырых белесых корней, похожих на гнезда червей. Липкий лук с бледными стрелками листьев, не видевших света, распространяющий тяжелый запах гниения. Мертвый, но растущий. Гнилая липкая тьма. И голос, старческий голос из темноты.

- Теперь они твои. Прими их.

Проснулся я с криком.

Теперь каждую ночь она приходила ко мне во сне. Стояла неподвижно в лунном свете, глядела на меня. Держала на ругах нашу дочь. У девочки в руках была игрушка. Она не играла ею – просто держала перед собой. Ручки у нее были бледные, словно слишком долго были в воде. Очень бледные. Чего только не увидишь во сне. Я глядел на них с кровати и ждал. Ждал, когда они уйдут. Теперь они были мои. Каждый раз, каждый раз я боялся, что они не уйдут. Но я просыпался, в комнате было пусто, а в окно светило солнце. И я думал – как я могу бояться своей жены и своего ребенка? Я люблю их.

Через несколько дней я нашел на полу детскую игрушку. Ярко раскрашенного деревянного петушка. У ребенка резались зубки, и игрушка была вся искусана. Я держал игрушку в руках и думал, какие зубы могут оставить такие следы – тонкие, глубокие борозды, вырванные из древесины волокна. Тонкие, длинные зубы. Я видел такие у глубоководных рыб на припортовых рынках. Я думал о зубах - острых зубах в маленьком ротике.

В тот же день я ушел. Я шел, наугад выбирая дорогу. Ночевал в деревнях, платя за пищу и крышу над головой песнями. И не оглядывался. И часто, просыпаясь ночью, я глядел на улицу, боясь увидеть движение во тьме. Иногда я его видел. Не знаю. Может, это были ветви деревьев, может, звери. Не знаю. Я шел дальше. Я видел ее. Она улыбалась мне – и я видел, что она не может вспомнить, как улыбаться. Застывший оскал на нежном мертвом лице. Ручки ребенка, белесые, как рыбье брюхо.

Я уже давно иду. Дошел до края света. Я не знаю, куда идти дальше. Теперь они мои. Мне никуда от них не деться. Везде пахнет гнилью. Везде. Вы слышите? Слышите?!

Безумный взгляд метался от Марка к Эске, руки дрожали.

- Ты безумен. Или лжец. Орфей не смог вывести Эвридику из Аида. – Марк отодвинулся, не выдержав пристального взгляда.

Поэт и безумец хихикнул.

- Вы думаете? Или смог? Его разорванный труп нашли на опушке, в окружении женских следов.

- Его убили впавшие в безумие вакханки – это всем известно.

Черные лихорадочно сверкающие глаза впились в него.

- Всем? А кто-нибудь видел там вакханку? Я здесь уже две ночи, запах все сильнее. Мне надо спешить.

Бродяга встал, опрокинув кубок, и вышел прочь.

- Безумен, как глухарь весной, – Эска покачал головой - Эй, еще пива!

Следующим утром они выехали на север. Через два дня на широкой дороге, идущей на север, он разговорились с крестьянином, едущим на ярмарку.

- Что творится, молодые господа, что творится. Волки в округе – ужас. Просто спасу нет. Давеча еду – смотрю – лежит. Как есть разорвали. Кишки аж на ветвях висят, обгрызенный весь. Пьяный он был, что ли – меч так и не достал. Ну так я себе взял – ему все одно не надо, а мне пригодится. Только до ума довести надо – ржа все жало объела, – крестьянин пошарил в телеге и показал им дешевый, с ржавой рукояткой меч.

Название: Если наступит такой день
Автор: feverishsea
Ссылка на оригинал: http://archiveofourown.org/works/361478
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Перевод: fandom The Eagle 2012
Бета: fandom The Eagle 2012
Размер: мини, 3 743 слова (в оригинале)
Пейринг/Персонажи: Эска/Марк
Категория: слэш
Жанр: приключения
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: Вначале, было множество причин, по которым Эска не мог открыться Марку. В конце, не было ни одной.
Примечания автора: Канон – смесь книги и фильма, надеюсь, не очень противоречивая. Здесь нет Волчонка, но есть знаменательная охота на вепря; нетКоттии (в другой раз, я люблю тебя, правда!), но есть ферма. Если кто-то еще читает фики по «Орлу Девятого легиона», я надеюсь, вам понравится!
Для голосования: #. fandom The Eagle 2012 - мини "Если наступит такой день"

Проходит несколько месяцев, прежде чем Эска начинает верить в свои представления о том, что за человек его новый хозяин. Марк не очень разговорчив, даже в те редкие дни, когда боль не так уж сильна и он может двигаться свободнее. Это хорошо, потому что Эска тоже не из разговорчивых – не то чтобы имело значение, какой он, раз ему можно приказать вести себя как угодно.

Эска думает, что это началось через три недели после его покупки. Он идет о кухарки, Састики, и случайно роняет финик с тарелки, которую несет. Састика громко отчитывает его и говорит, что он должен быть аккуратнее, когда несет еду для молодого хозяина; молодой хозяин – храбрый человек и хороший, но что я в этом понимаю; он был ужасно ранен, и разве я слышал, что бы он жаловался, нет; он бросился под колесницу, чтобы спасти своих людей, могу ли я это себе представить?

На самом деле, Эска хорошо может себе представить все это. Такой отчаянный героизм необычен, но не так уж редок, особенно в британских деревнях, где два из трех младенцев умирают от голода до исхода их первого года. Всё это лишь смутно пробуждает интерес или производит впечатление на Эску, чей собственный отец погиб в первых рядах тщетного, героического сражения.

Что действительно вызывает у Эски интерес – так это то, что происходит, когда он выходит из кухни и отдает тарелку Марку. Голос Састики громкий и визгливый, словно у жены рыбака, и по спокойному, гордому выражению лиц старшего Аквилы и Стефаноса понятно, что им было слышно все.

Но вместо того, чтобы смущаться и прятать улыбку или тайком поглядывать на Эску, чтобы увидеть реакцию нового раба, Марк быстро забирает из его рук тарелку и склоняется над ней, съеживаясь над ней так, словно хочет спрятаться. Он выглядит чуть ли не пристыженным славословием Састики. Сбитый с толку, Эска смотрит на Марка так долго, что Стефанос изгибает бровь, когда он наконец поднимает голову.

Позже тем вечером Эска неожиданно для себя самого говорит: «Если бы это был воин моего племени, он бы высоко поднял голову и ожидал, что сочинят песнь».

Марк поднимает на него взгляд от деревянных фигурок, которые вырезает. До этого момента Эска только молчал и покорно, но неохотно отвечал на вопросы. Это неожиданно для них обоих.

– И их гордость была бы заслуженной, – добавляет Эска, сомневаясь, понятно ли, что он имеет в виду.

По лицу Марка словно бы пробегает тень, и он колеблется. Это как бросок игорной кости. Эска поставил на то, что новизна такого разговора заинтересует Марка и он поддержит тему. Но в тот же момент Эска понял, что еще ни разу не злил своего хозяина, а это может быть сочтено гораздо более серьезным проступком, чем уроненная еда или незаконченная работа по дому. Он задерживает дыхание и ждет падения игральной кости.

Марк медленно выдыхает и слегла меняет позу, чтобы можно было смотреть на Эску, не выгибая шею. Эска тоже беззвучно делает выдох – который сдерживал, сам того не замечая.

– Ты был в сражении, да? – резко спрашивает Марк.

Эска нервно кивает. Он не ожидал, что вопросы направятся на него так быстро.

– Да, был.

– Ты вел людей?

– Нет, – укол чего-то горячего и болезненного – сожаления, желания, зависти – ощущается в груди. Однажды, он бы повел. Но его отец и остальное племя погибли слишком рано. Теперь, он никогда этого не сделает.

Марк трет виски ладонями и внимательно смотрит на Эску.

– Но ты бы повел. Мы знаем друг друга, ты и я.

Эска только смотрит на него. Это – довольно проницательно, для римлянина. Есть множество ответов, и нет времени, чтобы выбрать правильный.

– Ты знаешь, что такое война, – слишком поздно; Марк отвел взгляд. – Поэтому ты знаешь, что в бою все идет не так. Делаются ошибки. Люди, которых ты должен спасти, умирают. И ты убиваешь людей, которым, возможно, не желаешь смерти. – Он замолкает и смотрит на свои руки, сжимающие деревянного коня. – Не пойми меня неправильно. Я совсем не нежный цветок. Но мужчины из деревни, которые сражались против нас… Я знал их. Ездил на их лошадях. Пробовал использовать их копья. У каждой из сторон был высший долг, которому над подчиниться; и в этом не было предательства; но я все еще вспоминаю их.

Он смотрит в глаза Эске, на лице нет ни тени снисходительности.

– Я совершил много ошибок, сделал много вещей, которые предпочел бы не делать, и сделал один выбор, на который могу оглянуться с гордостью. В этом не видно ничего великого, когда ты действительно это понимаешь.

Марк закусывает губу и на секунду смотрит в окно, а затем продолжает вырезать деревянную фигурку.

Эска старается снова ровно дышать и безрезультатно убеждает себя, что это просто красивые слова, а не эхо того, что он чувствует в собственном сердце.

Главным образом, Эска старается не вспоминать слова «Мы знаем друг друга, ты и я».
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

– Хороший бросок – для раба.

Слова не должны задевать Эску настолько сильно, но – о, они задевают. После месяцев дружеских отношений, которые становились все более легкими, месяцев, когда винный бурдюк переходил между ними, словно между братья по оружию, напоминание о его истинном статусе ощущается как физический удар.

И после этого – еще один: «Ты будешь рисковать его собственностью, в конце концов».

«Я не являюсь ничьей собственностью», – кричит Эска в уме, но не может озвучить это здесь. Все, что он может делать, это бормотать что-то похожее на согласие и делать вид, что слова не оставляют на нем шрамов, словно клеймо.

Он повторяет эти слова Марку, позже, когда его хозяин со смехом просит его быть осторожнее.

– Я должен сам подумать. Я рискую твоей собственностью, в конце концов.

– Эска, что? – непонимание в голосе Марка – словно бальзам на невидимые раны, и Эска может только поднять взгляд, надеясь набольшее. – Кто капал ядов в твои уши? Ты знаешь, я не это имел в виду! Ты не моя… я не думаю о тебе так.

Марк настолько искренен, успокаивая его, что Эска почти чувствует себя неловко. Он практически уверен в Марке, но сейчас ему нужны, чтобы слова дружбы и связи между ними были произнесены вслух, поэтому он берет то, что ему необходимо. Марк думает, что открывается ему. Эска знает, что он просто делает явным то, что уже было заметно все это время.

И все же, когда Марка садится рядом с Эской и обхватывает его тяжелой рукой вокруг плеч, Эска ничего не может поделать с ощущением загорающихся искорок в животе.

Эска гасит их насколько может. Он выскальзывает из-под руки хозяина, еще раз смеется вместе с ним перед сном и засыпает так быстро, как только возможно на холодном тюфяке.

Это не может происходить так; скорее всего, это не может происходить вообще. Если Эска позволит тлеющим внутри него уголькам вспыхнуть, они поглотят его целиком и разрушат все, к чему прикоснутся. Слишком длинен шнур, который загорится – неравновесие рабство в контрасте с легкой гармонией их дружбы; бесцельное течение дней, которое скоро примет форму чего-то более решительного; достаточно чувства вины и сожаления, чтобы заполнить гораздо более длинные жизни, чем их собственные.

Нет; Эска не пойдет по пути, который, он знает, закончится во влажном смоге горящих полей. Поэтому он закрывает на замок сухой трут своего сердца как только может; и если его взгляд следует за Марком, то это только по привычке раба.
--------------------------------------------------------------------------------------------------

Эска планировал много вещей. Он планировал, что римлянин, которому он служит, займется работой секретаря и останется в тихом городе Каллеве навсегда. Он планировал, что его хозяин решит вернуться в Рим и строить жизнь там. Он даже планировал, что будет делать, если Марк окажется достаточно безрассудным, что попробовать вернуться к своей бывшей госпоже, армии.

Эска не планировал, что делать, если Марк решит отправиться в страну, где Эска родился, на территорию, где имя Рима – проклятие, а не оправдание.

– Я возьму с собой Эску, – сказал Марк, почти беззаботно, как будто в таком плане не была скрыта опасность.

Эска стоит в тени, невидимый для всех, и пытается заглянуть в себя. Гордится ли он силой уз между ними, пойдет он или нет, с этим самонадеянным римлянином? Или он злится из-за предположения, из-за того, что Марк уверен, что все чего он ни попросит будет ему дано?

Старик восклицает: «Он раб! Он говорит, что говорит, и делает, что делает, потому что должен!»

Кровь Эски закипает в венах, и он мгновенно понимает, что тысячу раз предпочел бы достаточно высокомерное предположение, что он должен, а не осторожное предположение, что у него нет выбора. Он дал свое слово, и ни одна сила на земле не сможет отнять у него выбор и заставить нарушить слова. Разве он не доказал свою честь на гладиаторской арене? Старик был там, но явно не видел. Эска думал, они поняли, что он за человек, под этим ярмом и ошейником, но видимо, в конце концов, его положение раба перевешивает все остальное.

Возможно, Марк тоже не видел – не видит – его на самом деле. Возможно, он был дураком и слепо верил, что такое обращение с его рабами обеспечивает их преданность. Горло Эски сжимает спазм при мысли, что Марк может верить, что его преданность покупается редкими охотничьими вылазками и отсутствием плети. Если римлянин в это верит, тогда не только он заблуждался.

Марк кричит в ответ: «Он дал мне свое слово», – в явном раздражении. Эска дал свое слово, и поэтому он не причинит, не сможет причинить Марку вред.

И что-то прорывается; раскаленное добела и решительное, оно выталкивает себя через кровь и кости Эски так, что тот чувствует его покалывание на своей коже. Это не прощение, или радость, или веселье. Когда он изучает свои чувства, шрамы от плетей и унижение от того, что сын Куновала вынужден подносить вино, все еще близки к поверхности, все еще явны и заметны.

Он отталкивает эти мысли – привычное действие – и думает о своих богах. Да, это похоже на опасную, молнеподобную нить, которую описывают друиды, которая связывает их с волей богов, хотя и истощает их жизни. И одновременно не похоже, потому что в этом чувстве есть мягкость и доброта, которую Эска не может соотнести со своими богами песен и битв.

Впервые с того дня, как он видел кровь своей матери стекающей в грязь перед ним, Эска думает, что, возможно, он испытывает любовь; странную и несовершенную, но яркую как огонь и настоящую.
-----------------------------------------------------------------------------------

Если в Риме Эска был неуверен, то в деревне людей-тюленей он чувствует уверенность, когда Марк с нерешительностью в глазах смотрит на своих захватчиков и отказывается опускать голову. Это другая сторона монеты, как этот бог Янус, которому поклоняются римлянине. Марк – такой же раб, каким был Эска, только без долга. Он дикий, и гордый, и неприручаемый, и Эска не показывает ему доброты, зная, что она только заставит Марка сильнее его ненавидеть.

Если бы Эска когда-нибудь думал о себе как о хорошем человеке, он бы понял, насколько ошибался. Потому что все то время, что за ним не наблюдают, он смотрит в глаза Марку и наслаждается сомнениями и тоской, которые видит. Болью не только от потери свободы, но и от потери друга.

Когда Марк выплевывает: «Я убью тебя», – Эска не чувствует ни следа страха или настороженности, только почти ошеломляющее желание успокоить. Несмотря на все, что сделал Эска – все, что, по мнению Марка, сделал Эска – несмотря на это, он видит, что Марк отчаянно хочет верить в него. И это зажигает в животе Эски огонь, который он не может отрицать или не замечать.

Когда Марк потрясенно говорит: «Я думал, что потерял тебя», – Эска почти уничтожен. Но впереди у них еще долгое путешествие, и у Эски нет времени думать от зове своего сердца. Он рад этому, потому что практически уверен, нет способа исправить все то, что они сделали неправильно. Он не может открыться после того, как неделями относился к Марку как к рабу.

Он чувствует радость до того момента, когда Марк, дрожа в холодном русле реки, не пытается вложить в руки Эски позолоченный кусок металла. Тогда Эска испытывает ужас, потому что он знает, Марк из тех людей, которым смерть не приносит успокоения. Если он не сможет бежать достаточно быстро, если его слова не будут достаточно убедительны… Эска практически летит над землей, и пока его дыхание пережается со всхлипами, молится каждому молчаливому богу, о котором может вспомнить.

– Не имеет значения, знает ли он, что в моем сердце, только не дай ему умереть, думая, что он одинок.
------------------------------------------------------------------------------------------------------

После, Эска доводит Марка до Вала и домой в Каллеву, хотя он не очень понимает, куак. Каждый день он ждет, что Марка охватит лихорадка и разбушуется. Но каждое утро Марк устало ему улыбается и умудряется встать на ноги. Это еще одно чудо в череде чудес, и хотя он может желать еще одного, Эска знает, что лучше не искушать богов.

Он молчит.
---------------------------------------------------------------------------------------------------

Но Эска понимает, что невозможно молчать вечно. Не тогда, когда они живут вместе и проводят полгода в хлопотах о ферме, а потом еще полгода вспахивая и пытаясь подчинить свою землю. Он продолжает ждать, что перестанет видеть Марка в ярком свете, что его глаза наконец приспособятся и начнут видеть его друга только как солдата в отставке, обладающего невезением и достаточно привлекательным лицом.

Зрение не меняется.

Хотя его любовь имеет мало общего с браком или рождением детей, все равно, любая любовь – это дар богов, священная вещь, за неподобающее обращение с которой они накажут. Когда в сердце Эски ничего не меняется, он понимает, что пришло время открыться. На пути не стоит ничего, кроме страха.

А страх не оправдание.

Согласно верованиям его народа, он должен любить женщину, но Эска нарушает правила уже так давно, что почти не замечает это нарушение. Его отец перерезал бы ему горло, если бы еще был жив – за любовь к мужчине, и римлянину, и сыну человека, который посмел прийти в их земли – но Эска давно оставил этот путь. Он не может вернуться, и если бы смог, не стал бы. Любовь заполучила его в свою упряжь, и он может только идти туда, куда направляют поводья.

Поэтому одним вечером, когда все наемные рабочие разошлись по домам, Эска зовет Марка смотреть на звезды. Он смутно думает о том, что, может быть, британский ветер придаст ему храбрости, и может быть, он придает, потому что, когда Марк садится и запрокидывает голову, чтобы увидеть небо, Эска целует его.

Это мимолетный поцелуй, встреча обветренных губ и намек на прикосновение. Он почти сладок; и никак не передает многих лет вины, и сомнений, и желаний.

Но этого достаточно, потому что у Марка перехватывает дыхание. Когда он начинает задыхаться, Эска отстраняется и садится, подогнув под себя ноги, а Марк смотрит на него широко раскрытыми глазами в перерывах между приступами кашля.

– Ты… То есть… Это что…

– Да, – быстро отвечает Эска, до того, как понимает, что не имеет ни малейшего представления о том, какие были вопросы. Он кусает губу и наклоняет голову, пытаясь оценить недоумение на лице Марка.

– Понятно, – медленно говорит Марк, и ясно, что ему ничего не понятно.

– Мы странствовали вместе так долго, – произносит Эска. Слова с трудом выходят из его горла. Он задается вопросом, не смог ли бы бриттский язык проще передать то, что он имеет в виду. – Мы были домом друг для друга, и теперь у нас есть дом, и я просто подумал…

Наконец Марк справляется с кашлем. Он нервно теребит края своих рукавов, но не отворачивается.

– И было мало радости, – говорит Марк с улыбкой мягкой, доброй и неправильной во всех смыслах. – Если ты этого хочешь, я не вижу ничего плохого в том, что бы два друга нашли утешение там, где могут.

– Я не хочу быть твоим другом. И я не хочу твоего утешения, – взрывается Эска.

Выражение лица Марка на мгновение становится пустым, а потом его брови сходятся в растерянности. В другое время это выглядело бы привлекательно; сейчас это приводит в ярость.

– О, – говорит он, – но тогда, чего же ты хочешь? Если ты не хочешь быть моим другом или возлечь со мной, и ты не можешь быть моей…» – Эска видит очертания слова «жена» на его губах, но, к счастью, оно не не произносится, потому что Эска не хочет, чтобы все закончилось дракой.

– Я не знаю, чего я хочу, – кричит Эска и слышит отчание в своем голосе. – Вы, римляне, – это нечестно, но он все равно это говорит, – забрали у меня все, даже мои собственные желания. Я не знаю, чего я хочу; что я могу хотеть; что я могу иметь, здесь. Если бы мы были в моей деревне, я был бы твоим оруженосцем, и мы бы стояли рядом друг с другом.

Но, по большой части, это ложь; хотя такие вещи не были неслыханными, особенно между мальчиками на тропе войны, они совершенно точно не были приняты среди бригантов. И, как для старшего сына МакКуновалов, это было бы немыслимо для Эски. Вполне возможно, что он был ближе в осуществлению своих желаний в Риме, где такие отношения дозволены, а скандал – это стиль жизни.

По правде, Эска подозревал, что то, чего он хочет, не было возможно ни в его мире, не в мире Марка. Но он все равно этого хочет.

– Эска, пожалуйста, – Марк поднимает руку, роняет ее, а потом поднимает еще раз, чтобы положить Эске на плечо. На его лице отражается обеспокоенность и немного – тревога, но не отвращение. И он все еще здесь. Это одновременно неожиданность и больше, чем Эска заслуживает. – Тебе придется сказать мне, чего ты хочешь, чтобы я мог понять. Я сейчас словно в лесу без тропинки.

Все идет абсолютно неправильно, и ему еще больнее от того, что Марк явно хочет, чтобы все стало, как нужно. Эска всегда думал, что, если они когда-нибудь дойдут до этой точки, то поймут друг друга идеально. Но они не понимают. Эска не знает, как объяснить, чего он хочет, и он не хочет, чтобы ему нужно было объяснять. Он просто хочет, чтобы Марк знал его.

Со вздохом, больше похожим на стон, выворачивается из хватки Марка и выпрямляется. Он идет обратно к дому, не обращая внимания на тянущую боль в сердце при звуке шагов Марка, которые пытает последовать за ним и замешкивается из-за больной ноги.

– Эска… Эска, подожди! – Неравномерный звук шагов слышен прямо за ним. – Я чем-то тебя обидел? Эска, я не понимаю!

Растерянность и отчаяние в голосе Марка заставляют Эску остановиться. Марка догоняет его и кладет свои руки на руки Эски, поворачивая его. Эска неожиданно хочет рассмеяться. Это он предлагает что-то неприличное, даже стыдно. А Марк догоняет его и извиняется за страхи Эски. Это совершенно не то и именно то, чего он хочет.

– Эска, – Марк вытягивают шею, стараясь заглянуть в лицо Эске. – Может быть… может быть, я не понял, зачем ты меня поцеловал? Это какой-то бригантский обычай, которого я не знаю?

После этих слов Эска все же смеется. Прикинуться непонимающим – очень соблазнительная идея, но он делал это слишком долго. Он устал делать вид, что он тот, кем не является. Раб. Цивилизованный британец. Мужчина, который не влюблен в своего хозяина/раба/работодателя/друга.

– Нет, Марк, – произносит он голосом слабым и безжизненным. Он не может посмотреть Марку в глаза и вместо этого смотрит на его шею. – Невозможно не понять мои действия, и ты хорошо это знаешь.

– Просто… – Марк сомневается, и пауза нехарактерна для него. Он человек действия, а не расчета. – Я тоже об этом думал, один раз. Больше, чем один раз. Если бы мы оба были свободными людьми, когда встретились, у меня мало сомнений в том, какой путь мы бы избрали. Но мы встретились не как свободные люди, и в нашем прошлом есть шрамы, которые невозможно стереть по доброй воле. Как бы я этого ни хотел.

– Ты хочешь этого? – шепчет Эска. Слова его друга вызывают в нем одновременно трепет и шок. Марк думал не о себе, а об Эске. Некоторые думают, что бывший центурион – простой человек. Эска знает, что это не так. Марк не просто, а просто хороший. Это пугает и восхищает, и Эска не завидует ему.

Марк делает резкое движение, которое превращается в кивок.

– Я мог бы любить тебя тогда, – неловко говорит Эска, – но я бы отдал себя тебе. Я охранял свое сердце, чтобы я мог отдать его тебе позже, если бы пришел такой день.
Он осторожно смотрит на то, как Марк открывает рот, закрывает его и сжимает губы. Его глаза сузились и, похоже, он глубоко задумался. Некоторые склонны думать, что он несообразителен, но Эска знает, что на самом деле Марк взвешивает свое чувство вины; решает, может ли он позволить себе поверить, что Эска говорит правду. Он опирает на больную ногу, вздрагивает и возвращается в прежнюю позу.

– И… он пришел? – В его голосе звучит что-то, похожее на надежду. Марк делает шаг вперед и обнаруживает, что он уже стоит очень близко к Эске, и теперь они прижаты друг к другу. Действительно, человек действия. В глазах Марка отражается свет звезд.

– Для меня он пришел, – говорит Эска и улыбается.

Название: Зимний вечер
Автор: fandom The Eagle 2012
Бета: fandom The Eagle 2012
Размер: мини, 1113 слово
Пейринг/Персонажи: Эска, Марк
Категория: джен
Жанр: Бытовые зарисовки
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: Обычный зимний вечер.
Для голосования: #. fandom The Eagle 2012 - мини "Зимний вечер"

Первые зимние месяцы в Каллеве, по мнению старожилов, выдались на удивление мягкими. Морозы были несильные, снегопады небольшие. И теперь, в конце января, люди начали поговаривать, что в этом году весна начнётся рано. Но сегодня зима чётко давала понять, что не намерена сдавать свои позиции: снег начался после полудня, но к вечеру ветер усилился, и теперь бушевала целая буря.
За стенами дома выло и свистало, порой черепицы на крыше гремели так, что слышно было даже в атриуме. Марк в такие моменты внутренне съёживался, стараясь не показывать свой страх перед домочадцами. Прошлой зимой не было таких сильных бурь, или в шумной компании и за каменными стенами казармы они не казались такими жуткими. А ведь вроде бы обычная погода для этого времени года в этой провинции. Дядя вот спокойно развалился в своём кресле, обдумывая очередной ход над игральной доской, Эска, с ничего не выражающим лицом, присел у стены. Хотя нет - Марк присмотрелся – раб хмурился и поджимал ноги, но это можно списать на сквозняк в доме. Но чаще что-то пробегало в его глазах, когда на очередное завывание ветра, тот смотрел то в сторону окна, то оглядывался на коридор и сосредоточенно смотрел на пылающие на жаровне угли.
Это был вечер праздника Сементив. Именно сегодня, в конце января в деревнях и городках в южных и тёплых областях империи праздновали окончание посевов. Здесь в Британии посев ещё даже не начинался и у богини земли было другое имя, но старый Аквила и выходцы с Этрусских земель чтили старый обычай. Пусть праздник был скромный и почти семейный, но он связывал римлян с древними корнями. По традиции римляне приносили пожертвования богине Церере, украшали дома лентами и приветствовали гостей.
Сегодня была ещё одна дата. Ровно месяц назад в дом был приведён новый раб, и сегодня старший Аквила по семейным традициям провёл ритуал перед домашними ларами.
- И что такого в этом лохматом упрямом варваре, что боги хотят принять его в такой день? - проворчал Стефанос, когда узнал о дате празднований. - Но это добрая примета.
Сам Эска так похоже не считал, но повинуясь обычаю, покорно стал на колени перед хозяином дома, взял из его рук корку хлеба.
Молодой британец был до сих пор для Марка загадкой. Уже месяц прошёл с того вечера, когда старый раб привёл бывшего гладиатора в дом, но Марку всё ещё вспоминался разговор в тот вечер. Слишком не обычен был тот разговор между римлянином и бригантом. Не раб, купленный за деньги римлянина, стоял в тот вечер перед ним, а молодой воин. Бывший гладиатор не отвёл взгляд, как положено рабу. И что совсем не соответствовало правилам, первым задал вопрос, который интересовал его уже целые сутки: «Почему ты переломил вчера волю толпы?»
Не вёл себя бритт как зависимое существо, а бросил вызов как равный равному. Упрямый и гордый характер – не лучшие качества для раба, но разве не это Марк уже видел на арене. Бывший центурион принял вызов и до сих пор гадал, была ли эта проверка для него неожиданностью. А отвечая на вопрос Эски, Марк сам понял, что его тяготило в последние месяцы и что он искал, в бывшем в этом ощетинившимся бритте:
«— Мне не нужен такой, как Стефанос, он был рабом всю жизнь, и поэтому он только раб, и больше ничего.» Марку был нужен не сколько раб, сколько товарищ.
Вот клятва бриганта: «Я — пес центуриона, и готов лежать у его ног» – это да, этого Марк никак не ожидал. «Странный разговор между господином и рабом, но ни тому, ни другому не пришло это в голову.»
Но это было только в первый вечер, а потом. Потом Эска усердно вёл себя как раб, как будто и не было того разговора. Он беспрекословно выполнял приказы, бережно относился к вещам, но с лица не сходил угрюмый взгляд, как бы другие рабы не бранили его. Марк пытался несколько раз разговорить его, но попытки были неудачные – молодой раб ограничивался немногословными ответами и угрюмыми взглядами и чётко определял границу между положением раба и хозяина. Замкнутый в себе Эска, совсем не пытался принять римские традиции. Даже вчера, когда рабы выложили на столик в атриуме целую кучу цветных лент, бритт даже не поинтересовался зачем, не тронуло его и общее радостное ожидание праздника.
Сегодня Марк сделал очередную попытку разговорить этого упрямца. Старший Аквила задержался в гостях, и ребята возвращались домой вдвоём. Пройти надо было всего несколько домов. Редкое в этих местах солнце по зимнему ярко светило, создавая праздничное настроение.. И Марк, поддавшись моменту, начал рассказывать, как празднуют дни Сементив в старом имении. Эска подставил плечо, чтобы хромому римлянину было легче идти, но делал вид, что его не интересуют детские воспоминания Марка.
Только к одному существу в римском доме Эска относился иначе: к старому псу. Пёс-человек и пёс-зверь сразу приняли друг друга. Марк часто замечал их рядышком: Эска тихо и певуче что-то говорил Проциону, а тот внимательно слушал, иногда по-своему, по собачьему отвечая и прикасаясь боком или носом. Или как сейчас – волкодав лежал рядом с Эской, подставив тёплый бок, который тот почёсывал. Марка удивило поведение Проциона, да и от других жителей дома такое явление тоже не осталось не замеченным. Однако, и кухарка Сасстика, и хозяин дома были очень довольны.
- В племенах за маленькими детьми присматривают собаки. Удачей считается, если недавно родившегося ребёнка подложить к щенкам в логово суки. Считается, что так собака передаст человеческому детёнышу свою животную суть, и что такие дети будут хорошими охотниками. А ещё умеют разговаривать с животными, - рассказал однажды дядя. Он усмехнулся, глядя на удивление Марка, - Напоминает легенду о Ромуле и Рэме. Не так ли, Марк?

Очередной удар ветра заставил вздрогнуть не только Марка, но и Эску. Их глаза встретились, но оба сразу отвели взгляд. Дядя всё также молча обдумывал свой ход, примериваясь, то к одной шашке, то к другой. Жуткие завывания ветра и сквозняк невольно влекли взгляд Марка к источнику тепла. В жаровне уютно потрескивали веточки вишни, теплом вело от оранжевых, чуть поддёрнутых чернотой угольков. Неуютное место – эта Британия. А ведь где-то там, в центре империи сейчас нет такой жуткой погоды. И где-то на Этрусских холмах, где растут старые оливы, люди празднуют завершение посевов. В семье своей тётки, где жил Марк, сельский праздник Сементив не пользовался почётом, но по обычаям все комнаты украшались лентами, алтарь и домашние лары цветами, рабы целыми днями готовили яства дабы удивить именитых гостей. В Риме удачей для Марка было тайком выбраться из богатой виллы, чтобы побродить в пёстрой толпе. Печёные яблоки и пироги, театральные представления и уличные музыканты – вот, что манило мальчишку сбежавшего из под присмотра рабов. В богатой вилле Марк отчаянно скучал по старому имению, умершей матери и вольнице в Этрусских холмах.
С резким щелчком старший Аквила переставил шашку, привлекая внимания Марка.
- Ну вот. Теперь твой ход, Марк, – улыбнулся дядя. – Доиграем эту игру и на покой. Сегодня был длинный день.
Рука Марка замерла над доской. Варианты ходов уже Марк уже продумал, оставалось решить, какой из них сделать.

Пожалуйста, поддержите нас!
Проголосовать можно здесь:
fk-voting.diary.ru/p179269847.htm

---

Фандомная битва 2012. Второй уровень.

[Claudia*]

28.07.2012 в 23:30

Пишет  fandom The Eagle 2012:

fandom The Eagle 2012 || Арт/клип/коллаж || От G до PG-13

Название: Бесконечная дорога
Автор: fandom The Eagle 2012
Форма: коллаж
Персонажи: Эска, Марк
Категория: джен
Рейтинг: G
Форма для голосования: #. fandom The Eagle 2012 - коллаж "Бесконечная дорога"

Название: Желать недозволенного
Автор: fandom The Eagle 2012
Форма: коллаж
Персонажи: Марк
Категория: джен или преслеш (если вам нравится такое прочтение)
Рейтинг: PG-13
Цитата: "Nitinur in vetitum semper, cupimusque negata" (лат.) - «Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного»
Форма для голосования: #. fandom The Eagle 2012 - коллаж "Желать недозволенного"

Следующие два коллажа вдохновлены описание наряда, в котором Марк отправился на север за Вал Адриана. Если вы вдруг не знаете, по книге Марк представлялся бриттам глазным лекарем Деметрием из Александрии (легендарным, прославленным, самим "Деметрием из Александрии, создателем Непревзойденного Болеутолителя, самым известным целителем глаз между Цезареей"!!!11расрас) и достиг вершин самовосхваления. Из книги "Орел Девятого легиона":

Такой образ обязательно бы попал на страницы журнала GQ. Если бы GQ выпускался во 2-3 веке нашей эры.

1. Но Марку пришлось потрудиться. Он тоже надел одежду бриттов – длинные шерстяные шафранного цвета штаны, подвязанные под коленями накрест ремнями, и тунику из вылинявшей и грязной лиловой ткани. Штаны были удобны для холодного климата, их носили многие собиратели трав и тому подобный люд. Но темный плащ ниспадал у него за спиной необычно, на чужестранный манер уложенный складками, и на голове сидел фригийский колпак алой кожи, лихо сдвинутый на затылок. Маленький серебряный талисман в форме ладони прикрывал клеймо Митры между бровями, к тому же Марк отрастил бороду. Не ахти какая борода, возрастом немногим больше месяца, но зато пропитанная ароматическими маслами.

2. – На лбу у меня такая же метка, что у тебя, – и он быстрым движением сдвинул пунцовую ленту, прижимавшую серебряный талисман.

Название: Маскировка
Автор: fandom The Eagle 2012
Форма: коллаж
Персонажи: Марк
Категория: джен
Рейтинг: G
Форма для голосования: #. fandom The Eagle 2012 - коллаж "Маскировка"

Название: Знаменитый Деметрий из Александрии
Автор: fandom The Eagle 2012
Форма: коллаж
Персонажи: Марк
Категория: джен
Рейтинг: G
Форма для голосования: #. fandom The Eagle 2012 - коллаж "Знаменитый Деметрий из Александрии"

Пожалуйста, поддержите нас! Проголосуйте за античный фэндом!

Проголосовать можно здесь:
fk-voting.diary.ru/p179132748.htm

---

О раскопках в Саккаре

[Lara-Van]

Видео в двух частях, где показываются археологические работы в Саккаре.
UPD: Нашла на ютубе. Качество намного лучше.

запись создана: 23.07.2012 в 18:12

---

[Lara-Van]

Это видео совместного с Францией проекта о памятниках культуры Древнего Востока. Видео очень интересное и посвящено деятельности Огюста Мариетта - французского египтолога и основателя Египетского музея в Каире.